Перекресток в Никодимске

    Он сунул руку в карман, достал телефон, осторожно набрал номер Елены Андреевны и коротко спросил:

— Галина Григорьевна ещё там?

— Я сейчас вызвала такси, до дома её провожу. У вас всё хорошо?

— Да, вы уедете, и мы тогда зайдём. Сейчас лучше не пересекаться.

— Конечно, ты прав. Будь осторожнее, ладно?

— Обязательно!

    Лена убрала телефон и оглянулась на завуча. Та сидела, уставившись в одну точку, без пальто и с закатанным рукавом руки, в которую медсестра только что вколола какое-то успокоительное. Ей предлагали остаться в больнице, но Галина Григорьевна отказалась, почему-то сославшись на кошек:

— Они две там… бедные… одни, совсем одни, две… совсем!.. Я одну на лоджии оставила… она замёрзнет… Никак… никак нельзя!..— продолжала она бормотать, когда врач уже отошёл.

    Когда подъехало такси, Елена Андреевна подхватила коллегу под руку и осторожно помогла добраться до машины, а потом сама села рядом с ней. Таксист включил тошнотворный шансон, но Лена была даже рада, потому что музыка заглушила испуганное, безумное бормотание завуча. Они быстро доехали по пустынным улицам, миновав уже расчищенный перекрёсток на Ленина, где о страшной аварии напоминали только осколки стекла.

    У подъезда Лена расплатилась и помогла Галине Григорьевне подняться на нужный этаж. Уже у самой двери в квартиру завуч будто пришла в себя, резко обернулась, схватила Елену Андреевну за руку и заговорила, глядя прямо в глаза:

— Все ненавидят и шепчутся, все!.. Все проклинают, проклинают! — теперь можно, теперь не страшно уже. Никто не поверит, что Лёша хороший был!.. Хороший, совсем хороший, вот только слабый, слабый совсем. Никто и не поймёт никогда, никто… Он пил, напивался, потому что совесть мучила. Не мог так жить — и бросить не мог; страшно ему было, вот и не мог. Теперь проклянут все! Не поверит никто!.. А он хороший! Это я, дрянь такая, его довела…

— Поверят, успокойтесь. Это случайность,— поспешно ответила Лена.— Все люди хорошие, нету плохих. Просто жизнь нас курочит по-всякому. А с рожденья — хорошие все.

Глава 46. И снова третье сентября…(вместо эпилога)

…Я календарь переверну,

И снова третье сентября.

На фото я твое взгляну,

И снова третье сентября,

Но почему, но почему…

— Ну почему, ну почему…— подвывала Галина Григорьевна вслед за музыкальным центром.— И снова третье сентября-я-я-я…

— О господи! Галочка, ну хватит уже, ну что за безвкусица… в самом деле,— проскрипела недовольным голосом Виктория Филипповна.— Выключите немедленно!

— Простите, просто муж эту песню очень любил,— поспешно извинилась завуч.— Мы как раз с ним в сентябре расписались, как-то всё сразу совпало, ну и сегодня третье, как раз крутят везде… Ладно, не важно, в общем. Давайте выпьем ещё! Кто из нас тут самая молодая? — Лена, наливай!

    Сидевшая у окна Елена Андреевна поспешила выполнить просьбу и разлила по бокалам какое-то дорогое красное вино, название которого даже не смогла бы прочесть, оно было написано по-французски. Они сидели на кухне у Виктории Филипповны и в узком кругу торжественно отмечали окончательный выход на пенсию легендарной математички.

— Давайте выпьем ещё раз за ваше здоровье, Виктория Филипповна! — объявила Галина Григорьевна. — Страшно подумать: пятьдесят один год в школе проработать! У нас в стране половина людей столько не живёт. Жаль, что вы в прошлом году не рассказали, мы бы юбилей отметили: пятьдесят лет работы, полвека! — это же колоссально!

— Ой, да скажешь тоже!.. Ну к чему эта мишура! — возмутилась пожилая учительница.— Да я бы и дальше трудилась, если бы не эти лестницы проклятые. Дома-то есть лифт, а вот в школе никак. Буду только на дому теперь с одарёнными заниматься, к олимпиадам готовить. Конечно, и из обычных ребят очередь стоит, но я с банальностями ЕГЭшными не хочу возиться. Вот на мехмат кадры готовить — это другое дело. Я за вас хочу выпить, за молодых, вот за Леночку особенно. На вас одна надежда, чтобы школа не рухнула.

— Ну, вы преувеличиваете,— смутилась Елена Андреевна.— Я — учитель совсем средний, не может школа на мне держаться. Мне и строгости с дисциплиной не хватает. Вроде и взрослая тётя, а иной раз веду себя как дитё: осенью по лужам прыгаю и листики собираю.

— Дело своё любишь и детей, а это — главное,— вмешалась Галина Григорьевна.— Не то что эта поросль зелёная, которая к нам после выпуска пришла. Взяли мы двух девочек математику преподавать, они летом дипломы получили. Им же плевать на всё! На уме — одни гульки да как за богатого замуж выскочить. Я не знаю, что они вообще в школе делают.

— Не ворчи, Галочка, не ворчи,— назидательно произнесла Виктория Филипповна.— Втянутся — постепенно привыкнут; ничего, все молодыми были. Ветер в голове — это замечательно. Хорошей учительница становится только когда из декрета выходит. Я за столько-то лет заметила уже… Вот Леночка — тому пример, чего там далеко ходить. Как там твоя доченька?