Перекресток в Никодимске

— Блин, мы же не дети, я прекрасно понимаю, чего тебе хочется больше всего,— чётко сказала Жанна.— Фиолетовые сопли оставь для розовых единорогов, я предпочитаю факты. Ты меня хочешь, я тебя нет — значит, секса не будет, ферштейн? Я не хочу тебе морочить голову, вот и говорю прямо. Думаю, это честно. Встречаться будем, целоваться — по настроению, дальше ни-ни. Ещё повторить?

— Это как-то очень неожиданно звучит,— признался Миша.— Я надеялся на то, что мы будем встречаться, ходить в кино. Съездим погулять в областной центр. Заниматься будем вместе, к экзаменам готовиться… Ты мне действительно очень нравишься. Ты — не такая, как все, очень необычная.

— Лучше не надо, наверное,— взмахнула рукой Жанна.— Ты прикольный напарник, но, блин, если честно, с тобой как-то скучно, что ли. Ну, я не знаю… Короче, давай потом?.. Я побежала, увидимся в школе, можешь не провожать.

    Она резко рванула с места и через секунду растворилась в темноте, прежде чем Миша успел её остановить. Он ещё с минуту стоял в замешательстве, пытаясь понять, что вообще произошло. Они расстались? Или просто взяли какую-то паузу? Что ему теперь делать? Вопросов, как обычно, было больше, чем ответов, пора уже было привыкать к такой ситуации. Очевидно, что просто и понятно отношения с Ивовой развиваться не будут. Может, она его так провоцирует? Намекает на секс, ждёт решительных действий? Или устала от того, что он ограничивается только поцелуями? Да они встречаются всего неделю, это нормально же…И да, интересно, почему Киану Ривз, если у неё любимый актер Бенедикт Камбербэтч ?

    Дома мать упрекнула его за то, что вечерами он не бывает дома и забросил домашние обязанности. Миша даже обрадовался и рьяно принялся за уборку, даже вынес на мусорку несколько коробок всякого компьютерного хлама, который зачем-то бережно хранил. В остальных своих запасах навёл строгий порядок, и это подействовало успокаивающе, позволило избавиться от дурных мыслей. Мама, довольная таким поведением, накормила его вкусным ужином и напомнила уже перед сном о необходимости зайти завтра к Людмиле Кирилловне — у той опять что-то стряслось с компьютером, заведующий отделением специально просил.

    Миша кивнул и отправился спать. Вечерняя бессонница уже стала привычной, но почему-то не разговор с Жанной занимал его мысли, а заплаканное лицо Елены Андреевны с тёмными ручейками слёз, размывшими макияж. Острое чувство жалости не давало покоя, хотелось чем-то помочь, вернуть ей дочь, сделать так, чтобы все помирились и были счастливы. Он пытался отогнать от себя эти мысли, убеждал, что взрослые сами должны разобраться в своих проблемах, но такое самовнушение совершенно не помогало.

    Ксения тоже переживала за Лену. С вечера поговорить толком не получилось: когда страдалица успокоилась, то довольно быстро заснула. Учительница истории даже не стала предпринимать попыток её раздеть, просто накрыла пледом и на всякий случай принесла из ванной тазик, поставила рядом с диваном на уровне головы — мало ли что. Потом слегка убралась в квартире и тоже собралась лечь, но после насыщенного дня не смогла быстро заснуть.

     Она была зла на Лену за то, что та уговорила пойти в этот дурацкий клуб. В жизни ей не доводилось бывать в столь отвратительном месте. Душное, плохо освещённое и безвкусно обставленное помещение чем-то напоминало смесь деревенской столовой и городского общественного туалета; во всяком случае запахи были соответствующие. Всё усугубляла громыхающая музыка из сипящих колонок и разномастный пьяный контингент. У Ксении не укладывалось в голове, что же привлекательного было в этом заведении, но, похоже, Лене там действительно нравилось. Она даже  с кем-то здоровалась и перекидывалась со своими знакомыми парой фраз. Попытка быстро уйти не увенчалась успехом, Лена принялась за местные коктейли сомнительного состава и в итоге быстро опьянела. И только тогда получилось увести её из этой смрадной дыры. Звонок от Миши застал их почти на выходе и только укрепил её в осознании правильности решения.

    Поняв тщетность попыток заснуть, Ксения решила почитать в постели, надеясь отвлечься от гнетущих мыслей. Она открыла на телефоне перевод средневековой французской поэмы «Неистовый Роланд», выполненный одним из коллег отца, и погрузилась в чтение. Фрагмент казалось красивым, но слегка запутанным: некий трактирщик излагал легенду, согласно которой итальянский дворянин Джоконд отправлялся по воле Астольфо, короля Лангобардов, из Рима с каким-то поручением, но, едва отъехав от города, вспомнил, что забыл дома драгоценный крест, привезённый из Святой земли, подарок любимой супруги, очень страдавшей от его отъезда. Следующие два стиха, описывающие внезапное возвращение, показались Ксении особенно интересными:

XXI

Приподнимает полог, сам ни звука,

И видит с изменившимся лицом:

Благая, непорочная супруга

Под одеялом обнята юнцом.

Любовника узнал — о, что за мука! —

Ведь он знаком с проворным наглецом,

То парень был из челяди, им взятый

Из самого ничтожества когда-то.

XXII

Джоконд от потрясения застыл;

Представить лучше всё воображеньем,