Перекресток в Никодимске

    Они сидели в молчании минут двадцать. С лавочки не были видны зелёные цифры часов над центральным постом приёмного покоя, а в карман за телефоном лезть не хотелось. Лена собиралась что-то сказать, может быть, предложить Мише уйти и убедить, что лучше встретиться с подругой, когда всё успокоится. Она колебалась — может быть, следовало просто уйти самой: ей, по большому счёту, делать здесь было решительно нечего. Она встала с лавочки и собралась пройтись к выходу, но тут двери распахнулись, и в холл больницы вбежала растрёпанная Жанна в сопровождении мамы.

— Здравствуйте! — воскликнула Лена.— Примите мои соболезнования, такой случай ужасный…

    Мать Жанны, не замечая учительницу, рванулась к посту, дочь бежала следом. Миша вскочил с лавочки и бросился к ней со словами:

— Жанна, постой, я тобой поговорить…

— Отвали, придурок! — заорала на бегу девушка, обходя вставшего на пути парня.

Ивова-старшая тем временем уже добежала до поста и торопливо закричала медсестре за перегородкой:

— В какой палате Олег Ивов? Его на «скорой» привезли сегодня.

— Сейчас узнаю, не кричите,— невозмутимо отозвалась дежурная, хватаясь за телефон.—…Он в хирургии, сейчас оперируют, сегодня посещение не разрешат.

— Пустите, мне нужно с врачом поговорить! — нервно рявкнула мать.

— Не кричите, давайте без нервов! — начала медсестра, но женщина уже рванулась к лестнице.

Жанна бросилась за ней, но мать остановилась и строго сказала:

— Останься здесь, нечего там тебе делать. Миша, побудь с ней, пожалуйста.

— Нет, я с тобой! — закричала отличница.— Я хочу знать всё как есть, не маленькая!

— Нечего тебе там делать, я спущусь за тобой! — воскликнула мама и скрылась на лестнице.

    Жанна осталась, тяжело дыша от переполнявшего её гнева, боли и отчаянья. Она стояла посреди вестибюля, сжимая и разжимая кулаки. Миша подошёл — наверное, хотел обнять, но она сердито отшатнулась, будто её окатили ведром ледяной воды. Лена стояла поодаль, лихорадочно подбирая слова, чтобы успокоить ученицу, но в голову ничего не приходило, кроме банального «успокойся» и «всё будет хорошо». Миша нашёлся первым и заговорил спокойно, пусть и не слишком уверенно:

— Жанна, он был в сознании, голова не пострадала, шея тоже. А это при авариях — самое главное. Операция долгая, но он наверняка выживет, не переживай. Маму к нему всё равно не пустят, она просто с врачом поговорит и спустится. Там сам заведующий оперирует. Он лучший в городе хирург, не переживай. Просто сядь и успокойся. Хочешь, я за кофе или чаем к кофе-автомату сбегаю?

— Что ты здесь забыл, умник? — зло воскликнула Жанна.— Караулил меня, чтоб растечься розовой соплёй и помириться? Думаешь, я от заботы растаю, да?

— Нет, я правда беспокоился, мне мама про аварию рассказала. До вас дозвониться не могли, я к тебе домой бегал — боялся, мало ли что. Где ты была?

— У тёти, нас папа привёз, а сам поехал…— Жанна внезапно закашлялась, оборвав фразу, а затем внезапно заговорила о другом.— Понял теперь, придурок, о светлом будущем? Я пока сюда ехала, прочувствовала всё это блядство до последней корочки.

— Что ты, зачем? Я не понимаю…— испуганно спросил Миша, удивлённый внезапной яростью одноклассницы.

— Будущее, бля! Вот тебе — светлое будущее и тихая жизнь! Всем насрать! Ты — говно под ногами у власть имущих! — яростно воскликнула Жанна, хватая его за воротник куртки.— Детей ты хотел в тёплой норке и сериалы под пледиком, да? На тебе мордой в говно! Такая жизнь спокойная. Как бы чего не вышло…!

— Успокойся, успокойся, это шок просто! Я понимаю, ничего…— бормотал Миша, пока Ивова яростно трясла его, будто кошка — пойманную крысу.— Всё будет хорошо, не переживай!..

— Ничего ты не понимаешь, будущего нет! Только срань эта серая и блядство. Всё этим раком переплетено! Всё, сверху до низу! Можно только сжечь на хрен.

— Жанна, успокойся, не кричи, это больница всё-таки, нас сейчас отсюда выведут — больных нельзя беспокоить,— попыталась вмешаться Лена.

— Заткнись, блин, твоего мнения вообще не спрашивали!— яростно сорвалась Жанна.— Ты вообще — прирождённая жертва, радоваться должна. Как же — все дерьма хлебнули, а не только ты одна!.. Вот и справедливость всеобщая, под одну гребёнку — так и должно быть: кушайте, не обляпайтесь.

— Что ты несёшь, я вообще не пойму? — возмутился Миша.— У тебя голова не кружится? Может, тебе валерьянки накапать или посильней чего?

— Раствор Озверина вколи, я больницу разъебу нахуй! Все — уроды! — ещё больше завелась Жанна.

    В эту минуту раскрылись двери лифта, и в холле появилась Галина Григорьевна в сопровождении какого-то врача. Со вчерашнего дня завуч будто постарела сразу лет на двадцать. Плечи ссутлились, лицо выделилось морщинами, а горделивая прежде осанка превратилась в кривой вопросительный знак. Она двинулась к выходу медленными шагами, а доктор поддерживал её под локоть и что-то негромко говорил на ухо. Лена заметила её первой и шагнула, чтобы поздороваться и спросить про мужа, но Жанна, едва завидев Гидру, истошно заорала:

— Стойте, стойте, куда бежите! Скажите: как с убийцей,— охеренно жить?