Перекресток времен. Дилогия (СИ)

Это не осталось бесследными. Иллайюк, а за ним и Синчи Пума, также сравнили Николая с древней картиной пришествия белых богов расписанной на фресках.

— Ас. Да будет так! — воскликнул Синчи Пума и встал на колено перед Антоненко. За ним последовали Иллайюк и два молодых уаминка.

— Ника Тима! Я знал, что ты — сын нашего Бога, верного спутника Виракочи! Что ты один из нас, из уаминка! Ты это подтвердил раньше и сейчас. Прими нас под свое покровительство. Мы будем преданы тебе и твоим спутникам! — торжественно произнес вождь и все уаминки застыли в ожидании ответа.

"Не было печали, так черти накачали! На хрена козе баян! Прощай хуторок да вишневый садок! Здравствуй, жопа, Новый год!" — расстроился про себя Антоненко, но вида не подал. Понимая всю серьезность момента, он выждал паузу. В душе происходила борьба чувств. — "Что это: провокация или искренность с их стороны?! Какой я на хрен бог! Мне бы с Тани прожить по-человечески остаток лет в тиши да заботе! А с другой стороны: если откажусь, что тогда будет с нашими? Не повернут ли индейцы свои копья и дубинки против нас, после чего украсив свои вигвамы нашими светлыми скальпами? Думай, Коля, думай! Времени нет!".

Вдруг, как змей-искуситель, из-за спины прошептал Уваров:

— Коля! Быстро соглашайся! Ты теперь, как уаминка, сможешь спокойно жениться на Тани и унаследовать все племя уанка! Это твой звездный шанс! Давай, старик, не дрейфь! Игра стоит свеч! Мы с тобой!

Отсутствие немедленной ответной реакции и внешнее спокойствие Антоненко произвело соответствующее впечатление на всех присутствующих. Если Уваров и Нечипоренко точно знали, что Николай не бог, то у других попаданцев от внезапного открытия схожести их товарища с одним из обитателей саркофагов и картинки, начали возникать смутные чувства, не говоря уже об уаминках.

Наконец приняв решение, Николай спокойно произнес:

— Алексей, помоги снять божьи доспехи, а то что-то тесновато мне в них. Дышать мешают.

Пока присутствующие недоуменно смотрели на Антоненко и друг на друга, Нечипоренко помог командиру избавиться от кирасы со шлемом и торжественно водрузил их на прежнее место.

— Да, я — потомок Христа и Виракочи! Все мы здесь — их потомки, дети богов! Это не только великая честь, но и огромная ответственность перед всем миром! И от этой участи нам никуда не деться! — продолжил Николай. — Спасибо за доверие. Выбирать нам не из чего. Волей или неволей мы должны быть вместе. Клянусь, что сделаю все, что в моих силах, не посрамлю земли нашей второй родины. Погибну, но сдержу обещанное. Вы все теперь мои братья… Алексей!

— Я понял, командир. — отозвался Нечипоренко. — Вот чаша серебряная, подходящая… Я ее водой из фляги сполосну…

— Вы прямо как князь Святослав в Доростоле… — невольно вырвалось у Невзорова.

— По обычаю наших предков, — продолжил Антоненко. — Хочу скрепить эту клятву и наше братство своей кровью…

С этими словами Николай вынул свой нож, резким движением надрезал ладонь левой руки и в подставленную чашу упали капли крови. В зале воцарилась тишина. Каждый обдумывал услышаное и увиденое.

— Душа всякого тела есть кровь его. — первым нарушил молчание Невзоров. — Почту за честь, если вы примите меня в свои ряды. Я тоже… Клянусь!

Ни кто из попаданцев не ожидал такого от всегда спокойного и уровновешенного учителя — бывшего белогвардейского капитана. Вслед за Антоненко, Невзоров достал нож и также, сделав надрез на ладони, обагрил кровью подставленную чашу.

— Христос пролил свою кровь во спасение человечества. Прежде чем претерпеть муки на кресте, Сын Божий сам неявно указал на искупительное значение крови, когда во время Тайной вечери угощал ею, преображенной в вино, своих учеников. — профессор Левковский неожиданно подошел к Антоненко. — Позвольте ваш нож, молодой человек. Я хоть и старик, но я тоже… Клянусь!

Вслед за ним клятву верности и братства дали Уваров, Нечипоренко, Климович, Бажин и Бондарев. Только Новицкий немного задержался, что-то обдумывая и пропуская остальных.

— Как сказал Вергилий: выбирая богов — выбираешь судьбу! — усмехнулся ротмистр. — Если бы нас сейчас видел отец Михаил! Язычество в чистом виде!

Но все же он вынул свой бебут и сделав надрез возле мизинца, капнул кровь в чашу.

— Синчи Пума! Это наша клятва верности и братства! — Антоненко протянул вожду чашу. — Принимаете ли вы ее?!

Вождь низко поклонился и торжественно принял чашу двумя руками.

— В нашем народе пролитая воином кровь это священный дар богам! Клятва кровью — священная клятва! — пояснил стоявший рядом Иллайюк, принимая чашу из рук друга.

— Мы принимаем вашу клятву и даем свою: на верность вам! — торжественно объявил Синчи Пума. Достав подаренный ему кинжал, вождь также как и новороссы, надрезал себе руку и пустил кровь в чашу. За ним последовали все уаминки.

Верховный жрец попросил Нечипоренко добавил в чашу воды, а Кайва — немного настойки из своей фляги и приготовить необходимые атрибуты для совершения обряда братания.