Перекресток времен. Дилогия (СИ)

— Так точно. У него руки золотые. Любую технику разберет и заставит работать, — подтвердил Андрей и, повернувшись к землянке артиллеристов, крикнул: — Ганс, ком цу мир.

Плащпалатка, прикрывавшая вход, откинулась, и оттуда, застегивая на ходу ворот гимнастерки, выскочил Штольке.

— Я, товариш лейтенант.

— О, Ганс! Ты уже по-русски научился говорить!

— Я, я, да. Тишко, Миша, учить мало, мало. Герр официр?

— Ты поймешь, если я тебе говорить буду? — спросил его Синяков.

Немец подтверждающе закивал.

— Завтра мы хотим произвести разведку местности. Но не пешком, а на немецком мотоцикле. Сможешь его разобрать, а потом, когда поднимем на плато, собрать?

— Яволь. Я знать БМВ-Р71. Просто парить репа, — серьезно ответил немец.

Те, кто стоял рядом, прыснули от смеха.

— Проще пареной репы, — сдержавшись, поправил его Григоров. — Не обижайся, Ганс, но чувствую, что научит тебя Тишко еще не тем словечкам!

— А! Я поняль! Я работать Хамбург ремонт автотехник, вся германский техник, — пояснил Штольке. — Я все уметь ремонт авто. Проше парен репа.

— А кто пойдет в разведку? — поинтересовался Максим.

— На скалы пойдут Олег Васильевич с группой. А мы, я с радистом, будем мотоциклом местность в округе колесить, — пояснил Синяков.

— Так возьмите Ганса с собой, — предложил Григоров. — Не дай бог, что случится с техникой, а он ее сразу же и починит.

— А это мысль! Завтра доложу командованию, — согласился Синяков. — Ганс? Поедешь завтра со мной?

— Яволь. Хорошо. Надо есть надо, — спокойно ответил немец.

— Вот и ладушки! А теперь всем спать, завтра с восходом солнца будем арбайтен, — попрощался Синяков и пошел в землянку, которую он делил с пограничниками Бажина.

Глава 10

— Оксанка! Вставай. Еще одного раненого привезли, — услышала Оксана сквозь сон ставшие привычными за последние дни слова.

— Варенька! Ну я посплю еще немножко, а?

— Да я бы разрешила, но Янис Людвигович тебя просит подойти.

— А что там за раненый? Наш или из белых?

— Не наш и не белогвардеец. Немецкий летчик, что вашу колонну разбомбил. Янису Людвиговичу переводчик нужен, а то немец лопочет что-то непонятное. Жар у него, — пояснила Варя.

С санитарками Варварой и Маргаритой Оксана познакомилась и подружилась в первый же день. Конечно, в лагере были и другие женщины, даже несколько молоденьких девушек, но Оксана сблизилась пока только с этими двумя. Они вместе ухаживали за ранеными, во всем помогая Баюлису и санинструктору Шевцову Семену Игнатьевичу, бывшему до войны фельдшером.

Маргарите было двадцать лет, Варваре двадцать один. Обе они были студентками, прошедшими перед самой войной школу санитарок. Обе не замужем. У Вари был жених, красный командир, но он пропал в первые дни войны на границе.

— Не буду я этого немца лечить, он столько наших людей погубил! — запротестовала девушка. — Пускай сдохнет, вражина!

— Я все понимаю, Оксанка, у меня такое же желание, но мы сейчас не на войне, — спокойно возразила ей Варя. — Ты ведь врачом хотела стать, помни о своем долге всегда оказывать первую медицинскую помощь любому человеку, независимо от того, кто он.

Оксана неохотно встала с лежака, сполоснула лицо из тазика с холодной водой, наскоро оделась и вышла вслед за Варей из теплой землянки, временного женского общежития. В лагере было две женские землянки. В одной размещались мамаши с маленькими детьми, а также несколько пожилых женщин, помогавших ухаживать за детишками, пока их родительницы были заняты на работах, а в другой — все остальные, в основном молодые и без детей. Возле этой землянки в последнее время стали часто появляться потенциальные женихи из числа красноармейцев, а иногда и молодых командиров. Беда бедою, а жизнь берет свое.

Но сейчас возле землянки никого из мужчин не было. Только двое мальчишек возились возле костра, подбрасывая в него небольшие сухие ветки, — поддерживали огонь.

Оксана выглядела уже не такой перепуганной девчонкой, какой была еще несколько дней назад. Молодость быстро привыкает к новым условиям жизни. Она понемногу смирилась с тем, что попала в чужой, неизвестный мир. Боль утраты близких не покинула ее, но немного притупилась. С этим надо было смириться, так как повлиять на сложившуюся ситуацию она никак не могла. Место этой боли в ее душе потихоньку занимала тревога за свое будущее и будущее окружавших ее людей. Что их всех, собравшихся здесь волею судьбы, ждет завтра, выживут они или погибнут?