Перекресток всех дорог

Мастером оказалась тощая остроносая девушка, побившая все рекорды по болтливости. За полтора часа Сашенька и Федор Иванович, у которого от любопытства уши увеличились в два раза, а от нетерпения закончились папиросы, узнали абсолютно все о нынешних мужчинах, о хитрых свекровях, о подлых подругах и о многом другом. Картина вырисовывалась забавная и удручающая одновременно. По мнению мастера Ангелины, мир давно катился в тартарары. «Хвостатые чудовища» сели на шеи «узницам любви» и поехали. И нет этой несправедливости конца и края. Приводя примеры, размахивая руками, она, тем не менее, не забывала о работе: сначала выпрямляла, а затем завивала локоны, пшикала лаком, мазала гелем, пудрила, красила.

– Вот здесь не могу с вами согласиться, – всего единожды встрял со своим мнением Федор Иванович, – есть среди мужчин и настоящие…

– Кобели? – перебила вопросом Ангелина, чем вызвала у оппонента приступ вишневого смущения.

– Ну почему же сразу кобели… – еле слышно пробурчал он, ерзая на краю дивана.

– А потому что иных нет! – отрезала Ангелина и продолжила захватывающий монолог.

Сашенька многоступенчатую лекцию по пессимизму не слушала – потому что знала: есть на свете любовь, есть, та самая, необыкновенная. Надо ее только дождаться, надо поверить…

Она рассталась с Пашкой… как же было больно! И сейчас сердце сжимается и хлюпает при мысли о нем… ну и что… Теперь она и сама понимает – не могло у них ничего получиться, не могло… Или так только кажется, потому что он далеко? Или в ее жизни появился другой человек, о котором хочется думать? Постоянно думать.

– Готово! – громко объявила Ангелина и отошла назад, внимательно изучая Сашеньку. – Поверь мне – ты необыкновенная!

– Я ее одну отпускать боюсь, – выдохнул Федор Иванович. – Красота-то какая… понимать же надо!

– Вот тут я с вами совершенно согласна, – поддержала Ангелина, укладывая в кожаный саквояж профессиональную палитру косметики.

– А я там буду не одна, – утешила Сашенька, искренне надеясь на это. Хоть бы Марина не позабыла о ней и была рядом.

Подойдя к зеркалу, она с минуту смотрела на отражение, затем произнесла теплое, искреннее «спасибо». Такой она всегда была в глубине души, и именно такой она хотела быть сегодня – легкой, естественной… Очаровательной.

– Спасибо, – еще раз сказала она и глянула на часы. Эх, жаль, платье надевать еще рано.

Проводив Ангелину, проигнорировав теперь и ужин («Нормальные люди от гречневой каши с тушенкой не отказываются!»), Сашенька все же не удержалась и достала платье из шкафа. Разложила его на диване, расправила складки и представила, как летит розовым облаком по залу. Музыка, музыка, музыка… Мелькают лица, доносится звон бокалов… Как много намечтала она за последние дни…

Интересно посмотреть на Белозерцева во фраке или в смокинге, и на Сергея тоже… интересно…

А какое платье будет на Марине?

Сашенька провела пальцем по белым кружевным манжетам. Ну, не такая уж и куча времени осталась. В машине придется садиться, юбка все равно помнется… Марина к тому же говорила, что в специальной комнате перед началом торжества всем желающим юбки отпаривают специальным утюгом… Можно надеть платье сейчас и полчасика аккуратно поносить, ни к чему не прислоняясь, зато потом не надо будет торопиться. То есть – уже пора!

Радостно подскочив, Сашенька скинула короткий халатик и принялась облачаться в роскошный наряд. Это оказалось не так уж и сложно, только пришлось изогнуться, чтобы застегнуть длиннющую «молнию» на спине – шурша нижней юбкой, платье идеально село на фигуру.

– Духи! – воскликнула Сашенька и подскочила к шкафу (на одной из полок лежали приятные мелочи, купленные в понедельник). Она взяла овальный серебристо-голубой флакон, открыла крышку и…

– А-а-а!!! – раздался дикий крик Федора Ивановича, а затем грохот и звон разбивающейся посуды.

Вздрогнув от неожиданности, уронив флакон на пол, Сашенька бросилась на кухню. Фасон и длина платья не располагали к бегу, и пришлось подхватить юбки.

– А-а-а!!! – раздался повторный крик, и сердце от испуга сжалось и задрожало. Что случилось?! Что с ним?! – А-а-а!!!

Тяжело дыша, Сашенька влетела в кухню…

На полу вокруг ножки стола мирно покоился скромный ужин пенсионера Веревкина – гречка с тушенкой и островки квашеной капусты вперемешку с мелкими осколками. Сам Федор Иванович, белый, как простокваша, стоял, ссутулившись, прижимая к груди правую руку, которую вполне можно было назвать… окровавленной. На стуле лежал нож, а под стулом извивались дорожкой страшные бордово-красные кляксы.

– Я… я… – пролепетал Федор Иванович и медленно опустился на стул.

– Где йод, зеленка, бинт?! – крикнула Сашенька, распахивая дверцы навесного шкафчика.

– Там… – он махнул левее, и Сашенька открыла следующую дверцу. На нее тут же посыпались крышки для банок, одноразовые стаканчики и картонная коробка, забитая пакетиками со специями. В носу защекотало, а горло тут же обожгло перцем.

– Апчхи!!! – громко чихнула она, машинально отряхивая с платья пряные крохи. – Да где же?! Где?