Перекрёсток миров (СИ)

  Не знаю как он, я же видел только каменные выступы и серый песок породы, который приходилось обходить. Наконец мы достигли дна, и здесь пред нами предстал огромный город. Тысячи лачуг, сделанных из белой глины с сухими водорослями вместо крыш, в живописном беспорядке теснились на ровной песчаной поверхности. По узким улочкам сновали десятки людей, с какими-то бесцветными лицами. Мимо нас, тяжело волоча ноги, прошло несколько стариков. Я попытался их остановить, и, ухватив одного за грязный рукав, принялся его тормошить. Всё было бесполезно, он ничего не чувствовал, только рваные лохмотья развевались от тряски.

  Мы тихо пошли дальше. Не обращая на нас внимания, рабочие, опустив руки, шли по своим делам. Мрачный полумрак царил повсюду. Только у столбов, увешанных фосфорицирующими лишаями, можно было увидеть потоки грязи, затопляющие ветхие дома. Там сидели дети.

  Закутавшись в серые одеяла, они, молча, курили длинные, свёрнутые листья каких-то водорослей. Не было не игр, ни веселья, только одурманенные взгляды полные пустоты. Это было что-то дикое, и всё же где-то я это уже видел. Точно такие же глаза встречались у детей, брошенных родителями в моём мире. Или, что ещё более страшно, у детей, чьи родители, сломленные несправедливостью и безразличием, погружались в беспробудную пьянку, вымещая зло на беззащитных подростках.

  И зло росло и множилось, не зная жалости, такие дети были готовы совершить любое преступление. Они, в самом деле, не знали жалости. Проходя мимо этих больных ребят, мы погружались в бездонный омут тупого отчаяния, пропитавшего каждую клеточку этого земного города.

  Наконец, мы увидели у порога одной лачуги седую старуху. Перебирая узловатыми пальцами длинные травяные стебли, она, с удивительной быстротой, плела циновку. Не отрываясь от работы, она с любопытством уставилась на нас, и это было первое проявление хоть какого-то интереса в этом месте. Я подошёл ближе, и неловко отодвинув меч, присел на корточки. Старуха продолжала работу. Не выдержав, я спросил.

  - Что это вы делаете бабуля?

  Старуха, молча, ткнула пальцем в пряжу. В самом деле, чего спрашивать, если и так понятно, я смутился.

  - Где хозяин старая? - чуть не прокричал Гаят.

  - Можете не кричать, я и так вам скажу. Там где и все, на работах.

  - И не надоело вам гнуть спину, отдохнули бы, дали отдых пальцам, я вижу, вы много работали.

  - Если я не сплету эту циновку, хозяин вечером прибьёт меня, - произнесла бабка безразличным голосом.

  - Так мы тебя защитим.

  - Шли бы вы дальше, здесь не любят перемен.

  - Ну вот, не накормила, не напоила, а уже гонишь.

  Старуха посмотрела на заплаканное лицо Ани, и, с кряхтением поднявшись, зашла в дом. Через некоторое время она вышла, держа в руках пучок непонятных растений. Бросив всё на песок, она, молча, уселась на своё место. Я ощутил неловкость.

  - Угощайтесь. Это наша еда, если она, конечно, придётся вам по вкусу, по всему видно, вы ещё новички.

  Мы, молча, уселись вокруг неё. Я взял один стебель и попробовал его погрызть, это напоминало по вкусу наш огурец.

  - И это всё чем вы живёте?

  - По праздникам бывает рыба.

  - Разве её так мало?

  - Так мало. Да и ловить её почти некому, все добывают руду в золотых приисках Люцифера.

  Вампир тихо поднялся, и, не говоря ни слова, скрылся за углом.

  - Скажите, разве вам не надоела такая жизнь?

  - Выглядишь умным, а вопросы задаёшь глупые. Подумай сам, что мы можем сделать? Да уже и привыкли все, многие-то ведь здесь родились, это ещё я, старая, помню жизнь на верху, и знаете, не на много она и лучше.

  - А как же свобода бабушка?

  - Свобода от чего? Разве я могу не есть и не пить, или теперь оковы тела не держат мою волю? Свобода она всегда с тобой сынок, ты можешь быть свободен и здесь, а можешь быть рабом на поверхности. Всё в твоём сердце. Оно ведь такое, не всякое сердце способно вместить в себя свободу.

  Старуха выдохлась, произнеся такую длинную речь, и удивляясь сама себе, принялась за работу. Мы встали, и, поблагодарив её, двинулись дальше. Велес шёл вереди, оставляя на влажном песке отпечатки ног и своего старого посоха. Вскоре мы вышли на широкую площадь, густо уставленную светящимися столбами. Из её центра поднимался дымок, теряясь в сизом тумане, застилавшем водяной купол города. Толпа женщин и мужчин сгрудились в стороне, там что-то происходило. Мы быстрей пошли вперёд. Вскоре мы приблизились.

  Дым шёл из огромной ямы, где, сгорая, тлели кучи городского мусора и нечистот, распространяя кругом невыносимый смрад, но не это привлекло наше внимание. Взрослые мужчины камнями забивали, истекающую кровью, молодую женщину, валявшуюся в дорожной пыли. Детвора, смеясь, подносила булыжники к остервеневшим в ярости родителям.

  - Что это? За что её убивают.

  Ко мне повернулась пожилая женщина, развязного вида, и сквозь шум прокричала.

  - Это воровка. Украла рыбу, и, завернув её в тряпки, пыталась убежать.

  - Разве за это убивают?

  - Ты недавно здесь? Не отвечай, сразу видно. Здесь убивают и за меньшее. Это, пожалуй, единственное развлечение в проклятом городе.

  - А вы?