Перелетные птицы (ЛП)

Между половиной двенадцатого ночи и полночью на лестничной площадке появился сам Виталий Павлов вместе с одетым в мундир подполковником Роговым, помощником военного атташе, и ещё двумя подручными. Они стали спрашивать, где Гузенко. Добрый сержант ответил им, что представления не имеет, и захлопнул перед ними дверь. Тогда те вломиться в квартиру 4. Они копались в пустых комнатах, когда им помешали прибывшие констебли Уолш и Маккаллок из муниципальной полиции. Это их ранее всполошил сержант Мэйн, они успели переговорить с супругами Гузенко в их убежище и решили взять дом под наблюдение. Состоялась вполне спокойная дискуссия между налетчиками, которые попытались объяснить полицейским, что просто проверяют наличие советской собственности с разрешения отсутствующих хозяев, а полицейские указали им на явные следы незаконного вторжения. Потом атмосфера стала накаляться. Русские велели констеблям уйти. Констебли отказались сделать это до приезда своего начальника. Наконец, русские растворились, когда появился, как и положено, полицейский инспектор и заявил, что ему надо провести "дальнейшее расследование".

Во время этой сцены Игорь с семьей находились всего в нескольких метрах от них, в квартире 6. Но их тревоги были позади. Уже не было и тени сомнений ни в том, что над этой парой нависла серьезная опасность, окажись она в руках соотечественников, ни в том, что сам Гузенко является важной персоной. Семья провела в убежище всю ночь, но уже под полицейской охраной. Ночью был слышен стук в дверь квартиры 4; не услышав ответа, стучавший удалился.

На следующее утро после завтрака прибыл ещё один полицейский инспектор, на сей раз, чтобы взять с собой беглецов для беседы с представителями канадских служб безопасности - в здании Министерства юстиции, которое они днем раньше так тщетно осаждали. Супруги покинули Сомерсет-стрит и благополучно расстались с опекой со стороны НКВД.

В течение прошедшей ночи они на самом деле не были настолько беззащитны, как они полагали. Те два мужчины, которых Гузенко видел сквозь занавески на парковой скамейке напротив дома, были вовсе не русскими, а людьми из канадской службы безопасности. А поздним визитером в квартиру 4, который вежливо постучался и исчез в ночи, была одна из самых заметных фигур в мире шпионажа по ту сторону Атлантики - сэр Уильям Стивенсон, координировавший разведывательные и контрразведывательные операции западных спецслужб из своего офиса в Нью-Йорке. Случилось так, что на этом посту оказался канадец, и это, может быть, подогрело его интерес к происшествию. Но самым большим подарком судьбы для Гузенко оказалось то, что Стивенсон выбрал подходящий момент для короткого делового визита в Оттаву. По приезде он сазу связался с Норманом Робертсоном, Постоянным заместителем министра (в британской политической практике, как и практике многих других стран, принята система несменяемых чиновников в ранге постоянных замминистров, которые остаются на своем месте и после поражения правящей партии и прихода нового министра - примеч. перев.) в канадском Министерстве иностранных дел, что было в его обычной практике. Ему тут же сообщили о необычной новости насчет вроде бы советского перебежчика, скитающегося по Оттаве с кипой документов в карманах, которые он хочет поменять на убежище. Самого Робертсона насторожили убоявшиеся ответственности сотрудники Министерства юстиции, которых оба Гузенко умоляли выслушать их. Славная миссис Жубарн также сыграла свою роль. Но именно счастливый приезд в Оттаву Стивенсона (у него был оперативный псевдоним "Intrepid" - "Бесстрашный", потому что в юные годы, во время Первой мировой войны, он служил летчиком-истребителем) расшевелил неуверенно действовавший механизм канадской службы безопасности и заставил его работать на полных оборотах. Эксперты сразу признали в Гузенко манну, упавшую с небес куда надо.

Что интересного и даже уникального было в деле Гузенко, так это реакция официальных лиц, противоречившая всяким инстинктам, и особенно первые решения политических лидеров. О прямом отказе принять разведывательную информацию и удовлетворить личные просьбы супругов Гузенко уже было сказано. Но ещё более примечательной оказалась первоначальная реакция самого премьер-министра. Когда Робертсон сказал ему, что, мол, какой-то сотрудник советского посольства бродит по Оттаве в поисках убежища и покончит, вероятно, с собой, если не получит его, то Маккензи Кинг был почти настроен в пользу самоубийства - только бы не представать перед мировой общественностью в необычном свете. "Если бы самоубийство произошло, - писал он в своем дневнике, - то пусть городская полиция брала бы на себя это дело и разбиралась с документами, но нам ни в коем случае не следовало брать инициативу на себя". Что же до ценности документов, то Кинг заметил, что не верил рассказам Гузенко.