Перелетные птицы (ЛП)

В Оттаве канадские власти и их союзные советники, ряды которых выросли с появлением Холлиса, должны были решить, что следовало сделать в короткий срок. По мере того как все больше и больше принесенных Гузенко сообщений переводилось, становилось ясно, что "Примула" не только рассказал Москве множество технических деталей испытательного взрыва в Нью-Мексико и бомбы, сброшенной на Японию, но даже сумел достать и передать образец ключевого материала изделий - "162 микрограмма урана-233 в виде окиси и в форме тонкой пластины", как говорилось в телеграмме полковника Заботина. Это был ответ полковника на требования Центра получить от агента максимум возможного перед его отъездом в Англию.

Была небольшая дискуссия по поводу того, надо ли ему позволять совершить эту поездку или нет. Один из аргументов против состоял в том, что советская тайная полиция может перехватить его по пути, а другой в том, что поскольку его преступления были совершены в Канаде, то легче отдать его под суд там. Но победил профессиональный подход, а именно: как в других подобных случаях, когда полный масштаб заговора ещё не известен, ему надо позволить пересечь Атлантику - под пристальным наблюдением - в надежде, что в Лондоне его контакты позволят ещё больше узнать о советском проникновении.

В течение напряженной недели после бегства Гузенко, Мэя никак не беспокоили, чтобы не спугнуть, и так было, пока его не посадили 16 сентября на самолет. Забавный эпизод сопровождал вылет, назначенный на 11.00 из монреальского аэропорта Дорваль. Детектив-сержант Бэйфилд из канадской королевской конной полиции был выделен сопровождающим на самолете, хотя, естественно, сидел он в стороне и одет был в штатском. Вовремя вспомнили, что британский полковник авиации, командир авиагруппы, летающей с этого же аэродрома, хорошо знал детектива. И если бы он обычного пассажира поприветствовал бы по званию, Мэй испугался бы. Поэтому полковника пригласили в британский верховный комиссариат (так называют в странах Содружества посольства друг друга - примеч. перев.) и там продержали за виски и дружеской беседой до тех пор, пока не сообщили по телефону, что самолет взлетел. Он что приземлился в Прествиле, где слежку за Мэем взяли на себя британские службы. "Примулу" им указал неизвестный им Бэйфилд. Процесс опознания между Бэйфилдои и британским сотрудником оказался вычурным:

Британец: "Как вам нравится погода в наших низменных местах?"

Бэйфилд: "Я ещё не успел почувствовать, но, скорее всего, она такая же, как в нашей приморской провинции".

Десять дней спустя Мэй был принят в Лондоне главой Британского атомного совета Эйкерсом. Встреча была достаточно рутинной, но Эйкерса попросили выразить свои впечатления о новом рекруте в "Кингс-колледж". Он сообщил, что Мэй, кажется, совершенно спокоен.

В Оттаве советское посольство сразу же после исчезновения Гузенко начало акцию, которая станет потом стереотипной в случаях бегства из своих рядов. Посол потребовал вернуть шифровальщика на том основании, что тот, дескать, должен понести уголовную ответственность, так как выкрал деньги из сейфа посольства. Потом русские направили вторую ноту, требуя ареста Гузенко для его дальнейшей депортации. Оба требования не были выполнены. Ирония этой напряженной ситуации, которая возникла между западными союзниками, заключалась в том, что тот же посол Зарубин только что проинформировал Маккензи Кинга, что Сталин хотел бы наградить высокой советской наградой генерала Кререра, который командовал канадскими войсками в Европе в общей борьбе против Гитлера.

Тем временем самому Западу требовалось сплотить свои ряды. Любопытно, что американцам сообщили о шифровальщике, попавшем к канадцам и уже дающем "полезную информацию", только, кажется, 21 сентября. И ни слова о предательстве британского шпиона из союзнического атомного центра, основанного и финансируемого американцами. Только через девять дней после этого, 30 сентября, Маккензи Кинг улетел в Вашингтон на беседу по этому вопросу с президентом Трумэном, которого он раньше не встречал.

Во время беседы в Овальном зале Белого дома, которая длилось в то воскресное утро более двух часов, президент Трумэн наконец получил полную информацию по делу Гузенко. Президенту, как и следовало ожидать, было важно выяснить американские аспекты этого дела - связи с советскими консульствами в таких местах, как Чикаго и Нью-Йорк, интерес русских к переброске американских сил из Европы. Никаких решений не появилось в результате этой встречи только потому, что Трумэн вначале хотел услышать мнение британского премьер-министра, перед тем как одобрить какие-либо шаги. Нельзя, подчеркнул он, предпринимать поспешных решений, следует действовать прежде всего согласованно.