Перелетные птицы (ЛП)

Спустя двадцать лет его дочь написала, как в день взрыва в Хиросиме она приехала к нему на дачу и застала диктатора настолько поглощенным мыслями о бомбе, что он еле-еле выкроил для неё время, хотя она только что подарила ему нового внука. Когда речь заходила о ядерной проблеме, советские лидеры продолжали демонстрировать прежнюю безмятежность, но в действительности они уже начали бешеную гонку с целью перегнать Запад любыми средствами и в кратчайшее время. Во все советские разведывательные точки на Западе полетели срочные и совершенно секретные телеграммы с приказами поставить на первый план работу по получению документальной информации о новом оружии. Текст одной такой телеграммы из Москвы, направленной 22 августа 1945 года, оказался среди оригинальных документа, которые принес с собой русский шифровальщик - спустя две недели после его отправки.

Вот в таком, если кратко говорить, международном контексте состоялся визит Маккензи Кинга. Но стоит упомянуть ещё о двух фигурах второго плана, которые принимали участие в этой драме. В то время они были ничем не примечательными, но каждой из них предстояло сыграть чрезвычайно важную роль позднее. Сотрудником британской контрразведки, который в тот день 7 октября поднимался на борт "Куин Мэри", чтобы известить канадского премьер-министра о последних новостях в развитии шпионского скандала, был не кто иной как Роджер Холлис, позже выросший до главы британской службы контрразведки Ми5 и при жизни подозревавшийся, а после смерти открыто обвиненный в том, что был суперагентом Кремля. А британский коллега, который преподнес всю эту "канадскую проблему" Роджеру Холлису, был не кто иной как Харольд Адриан Рассел Филби - человек, который, как выяснится через двадцать лет, был у русских - это несомненно и общепризнанно наиболее ценным из всех их известных послевоенных агентов, работавших на Западе. По иронии судьбы, в силу другого совпадения Филби было необходимо прикрыть свою спину от внезапной опасности оказаться разоблаченным другим перебежчиком, который сбежал в другой части света и в необычной манере.

Это любопытное стечение шпионских обстоятельств будет описано в следующей главе. А здесь достаточно сказать, что события, вошедшие в историю как "дело Гузенко", во всю начали раскручиваться.

2

Шифровальщик

Мысль о побеге зародилась в голове Игоря Сергеевича Гузенко еще, может быть, до того, как колеса самолета, в котором он летел из Москвы в июне 1943 года со своим шефом, полковником Николаем Заботиным, коснулись посадочной полосы аэродрома в Оттаве. Самолет летел полярным маршрутом, и в полете над Канадой Гузенко увидел десятки городов и деревень, пересекаемых длинными улицами и покрытых полукругами домов, самые маленькие из которых наверняка насчитывали по пять-шесть комнат, а возле домов располагались сады и гаражи. Это, говорили ему канадцы, сопровождавшие русских, были дома простых людей, большей частью рабочих. Поначалу Гузенко не верил. Но само число этих домов убедило молодого шифровальщика, впервые выехавшего за границу, что хозяева говорят правду. Да, в России, чтобы жить в таком доме, нужно было входить или в иерархию компартии, или в число высоких госчиновников - в привилегированную номенклатуру. Простой смертный счастлив был получить двухкомнатную квартирку и жить там со всеми домочадцами.

Первое впечатление от знакомства с Западом вселяло неуверенность. Неужели это и есть "эксплуатация трудящихся", про которую ему долбили с детства?

Второе и третье впечатления укрепляли мысли о контрасте между жизнью здесь и в Советском Союзе и множили сомнения. Гузенко тогда было 24 года, он был женат, жена его Анна ждала ребенка, и ей разрешили присоединиться к нему попозже, морем. Здешней жизнью она была изумлена не меньше мужа, а магазины канадской столицы после московских прилавков напоминали ей пещеру Аладдина. Но не только материальная сторона жизни привлекла пару, чей первый сын, Андрей, родился вскоре после их прибытия на канадскую землю. Им говорили, что их ожидает здесь враждебность и кислые лица идеологических противников, а этого не было. Рабочие в аэропорту поинтересовались у Гузенко и его коллег насчет их грозного вождя в шутливой манере: "Как там поживает дядя Джо?" - и эта манера не изменяла окружающим и в последующие месяцы. Они столкнулись с человеческими существами дружески настроенными, к тому же державшимися раскованно и в обществе, и наедине, не ведавшими запретов на выражение своих чувств и потому никого не опасавшимися. Эти люди казались существами с другой планеты молодой паре, приехавшей из государственной системы, построенной на страхе, пропитанной подозрительностью, скрытностью и недоверием.