Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом

— Давай я расскажу, что было после твоего ухода. Плимсол увел Веронику в сад, мы остались. Слово взял Фредди. Он прекрасно описал нам, что сделает с ним Агги. Гермиона приняла это холодно, заметив, что у него болезненное воображение. Мой острый ум все спас: вот и хорошо, больше ее ничего не интересует. На ее взгляд, инцидент исчерпан.

— А разве это не так?

— Было бы так, если б не Фредди. Америка что-то с ним сделала. Мастер! Мы слушали как зачарованные.

— Что же он сказал?

— Сейчас, сейчас. Он сказал: если мы не вернем ожерелье, он все откроет Типтону, мало того — признает, что это его подарок. Вероятно, при этом он потеряет концессию, но Бог с ней, один он страдать не хочет. Успех был огромный. В жизни не видел Гермиону такой синей.

Пруденс восторженно глотнула воздух.

— Ох! — сказала она. — Кажется, понимаю.

— Так я и думал. На Гермиону больно смотреть. Заглянул Кларенс и заметил для верности, что он сказал Плимсолу насчет этой помолвки, Эгберт просил. Зашел и Эгберт и утверждал, что он просил не говорить.

Пруденс глядела в потолок, видимо, благодаря небо за такую благосклонность к деве в беде.

— Дядя Галли, это же очень хорошо!

— Еще бы.

— Они разрешат мне выйти за Генри!

— Именно. Это наша цена.

— Мы не уступим!

— Ни на йоту. Подлезет к тебе — посылай к своему поверенному.

— Они вас замучают.

— Дорогая моя, я немолод, меня мучили люди и почище. Но не преуспели. Меня минуют просьбы, словно это легчайший воздух.

— Шекспир?

— Очень может быть. Уж он скажет. Великий человек.

Пруденс радостно вздохнула:

— Нет, это вы великий человек, дядя Галли. Повезло Генри с крестным!

— Я тоже так думаю. Есть и другая школа. Ну, я пошел, спрячу его получше. Придумал прекраснейшее место, никто не догадается. А потом погуляем.

— Я бы рада, но придется написать Генри. — Вдруг ее поразила новая мысль: — Фредди жалко!..

Мысль эта посетила и Галахада.

— Да, немного, — признал он. — Что ж, не разбив яиц, не сделаешь яичницы. Это не Шекспир. Кажется, я. А может, слышал где-то. И потом, ему недолго мучиться. Гермиона сложит оружие, ты уж мне поверь.

Глава 10

1

Если бы Пруденс лучше слышала — или, точнее, если бы она не приоглохла с горя, — она бы уловила с балкона какой-то короткий крик. Если бы она пристальней глядела на луга и кущи — точнее, если бы она не приослепла от слез, — она бы заметила, что издал его Генри Листер, сидевший на пеньке у второй кущи справа.

Но она не увидела его, не услышала, хотя он кричал и махал руками словно семафор, и ему пришлось смотреть, как она исчезает в доме. Теперь ему оставалось запомнить, где ее окно, и пойти на поиски лестницы.

Предположив, что он понуро ушел из гостиной, Фредди не ошибся. Задержавшись лишь для того, чтобы свалить кресло и еще один столик, он покинул комнату. О багаже он мог не беспокоиться, так сказала сама хозяйка.

Чувства человека, приехавшего надолго, а изгнанного через двадцать минут, по необходимости хаотичны, но одно Генри знал — времени у него бездна. Шел шестой час, день растягивался до бесконечности. Чтобы занять его, он пошел побродить, инстинктивно избегая лужаек перед замком, и добрался наконец до упомянутой кущи, где и присел поразмышлять о том, как бы увидеть Пруденс.

Судьба настолько причудлива, что он увидел ее в первые же минуты. Да, она больше напоминала кукушку в часах, но он ее видел. И, как мы уже говорили, пошел раздобыть лестницу.

Ничего удивительного в этом нет. Ромео подумал бы о том же, и даже Чет Типтон, если Галли не ошибся. Чем Генри хуже их? Ничем. Любой влюбленный, увидев на балконе возлюбленную, захочет присоединиться к ней.

В английских усадьбах то хорошо, что лестницу где-нибудь да найдешь. Генри попалась прислоненная к дереву. Лестница, даже средних размеров, — нелегкое бремя. Он нес ее легко, едва ли ею не играя.

Он прислонил ее к стене, поставил потверже и начал взбираться вверх. Любовь окрылила его. Легко, как перышко, достиг он балкона, вбежал в комнату — а снизу на все это смотрел полковник Уэдж, решивший прогуляться, чтобы усмирить разум, кипящий после встречи с лордом Эмсвортом.

Если бы подошли к нему и спросили: «Полковник Уэдж, испил ли ты горькую чашу?» — он бы резонно ответил: «Уж кто-кто, а я ее испил». Но нет, его ожидало еще одно испытание — какой-то взломщик без зазрения совести лезет в дом, не дождавшись ночи!

Вот почему давление его очень огорчило бы Э. Дж. Мергатройда. Ночью — да, рано утром — лезь, бывает. Но когда обитатели замка еще не переварили пятичасовые бутерброды… Полковник содрогнулся от негодования и дернул лестницу.

Она растянулась на траве — он побежал на генеральные квартиры, просить подкрепления.

2

После дядиного ухода Пруденс не сидела в комнате. Влюбленная девушка, терзаемая совестью, пишет так же быстро, как писал лорд Эмсворт на вокзальном телеграфе. Кончив письмо и пометив: «Г. Листеру, эскв.», она лизнула конверт и запечатала задолго до того, как сам эсквайр подошел к лестнице.

Теперь надо было найти горничную, с которой она успела завязать нежную дружбу, и подкупить ее; так что она пошла на поиски.