Перелетные свиньи. Рад служить. Беззаконие в Бландинге. Полная луна. Как стать хорошим дельцом

Это было странно, они почти не общались, слишком уж были разные. Орло Воспер, серьезный молодой человек не без политического честолюбия, в свободное от тенниса время читал газеты поприличней, изучал социальные условия и считал Галли легкомысленным; Галли же считал его глуповатым — как, впрочем, почти всю мужскую часть этого поколения — и ни за что не принял бы в клуб «Пеликан».

Он трижды подумал бы, представить ли его Роже Биффену или Пробке Бэшему, но считал человеком, а люди, все до единого, были для него потенциальной публикой. Вполне возможно, подумал он, что этот Воспер еще не слышал о герцоге, акробатке и шампанском, — и приветливо помахал сигарой.

— Какая погода! — заметил он. — Будет очень жарко. Ну, Кларенса мы проводили.

— Это хорошо.

— Но нелегко. Труднее, чем спустить на воду броненосец. Иногда мне кажется, что стоит разбивать бутылку шампанского над его головой. Кстати, вы слышали историю про герцога, акробатку и шампанское?

— Нет, — сказал лорд Воспер. — Не одолжите ли мне нашатыря?

— Нашатыря?

— Да.

— Простите, не захватил, — ответил Галли. — А на что он вам?

— Кажется, его дают, когда женщине плохо.

— Плохо?

— Да.

— Это кому?

— Девице в брюках. Ну, при свинье.

— Монике?

— Ее так зовут?

— Моника Симмонс, краса женских колледжей. Ей плохо?

— Да.

— Почему?

Лорд Воспер явно обрадовался этому вопросу.

— Сам не знаю, — сказал он. — И она не говорит. Прохожу мимо свинарника, а эта девица кричит, хохочет, ломает руки. Я ее прямо спросил: «Что-то случилось?»

— Прямее некуда! И как, случилось?

— Видимо, да. Сперва она отвечала как-то странно, скорее булькала и взывала к Богу, но потом стало понятней. Видимо, она горюет по свинье лорда Эмсворта.

Галли уже собрался как-нибудь пошутить, он любил освежиться с утра шуткой, но страшные слова положили этому конец. Чувствуя себя так, словно его стукнули по голове, он забормотал, и лорд Воспер подумал, что такое волнение благородно.

— Сами понимаете, — сказал он, — нужен нашатырь.

Галли тихо, с трудом проговорил:

— Вы хотите сказать, что Императрицы нет? Она исчезла?

— Именно. Исчезла, как дым. Во всяком случае, так думает эта Моника. По ее словам, домик пустой, на постели никто не спал. То есть у свиньи на постели, не у Моники. Она-то спала. Я хочу сказать…

Он и дальше приспосабливал бы рассказ к самому несовершенному разуму, но это уже был монолог. Галли ушел, побежал куда-то.

«Странно, — подумал лорд Воспер. — Я бы сказал, необычно».

После чего пошел к леди Констанс, просить нашатыря.

2

А в Матчингем-холле, в своем кабинете, сэр Грегори решал кроссворд, тщетно отыскивая слово из трех букв, первая буква «э», большая австралийская птица. Кроссворды он любил, но что-нибудь посложнее, чем солнечный бог Ра, плохо ему давалось.

Те, кто помнит его вчерашнее горе, удивятся столь легкомысленному занятию. Отвергнутый жених вспоминает австралийскую птицу? Невозможно! Но британские баронеты — не слабее британских свинарей. Беды ведут их ввысь; они видят, что у каждой тучи, как говорится, есть серебряная кайма. Мы оставили сломленного человека. И что же? Вот он — как новенький.

Особую роль сыграло здесь то, что с помолвкой отпадала и диета. Теперь он сам себе хозяин, властелин своей судьбы: хочет толстеть — пожалуйста, никто ничего не скажет. Долго мечтал он о пиве, не меньше, чем Бурбон, а сейчас перед ним стояла кружка, и он с особой, веселой удалью подносил ее к губам. Женщина — просто женщина, как бы говорил он, а пенистая пинта — это дар богов.

Тем более две пенистые пинты. Он нажал звонок, явился дворецкий.

— Еще одну! — воскликнул сэр Грегори.

— Слушаюсь, сэр.

Через пять минут, когда Бинстед принес животворящий напиток, хозяин его спросил:

— А где эта мерзость? Ну, чтобы худеть.

— Я поставил ее в буфетной, сэр. Принести вам склянку?

— Нет, что вы!.. Этот родственник передумал. Вылейте ее в раковину.

— Может быть, вернуть в аптеку? Вероятно, деньги тоже вернут.

— Ладно. Как хотите. Вытянете деньги, берите себе.

— Спасибо вам большое, сэр, — сказал Бинстед. Не такая уж выгодная сделка, но и то хлеб.

Приближался час, когда сэр Грегори навещал Королеву. Пиво он выпил, птицу не вспомнил, а потому встал и, беззаботно помахивая новой сигарой, направился к свинарнику.

Первым, кого он увидел, был Джордж Сирил Бурбон в том тяжком похмелье, о котором рассказывают внукам. Походил он на предмет из помойки, на который не посмотрит бродячий кот, и был так гнусен, что хозяин, едва процедив: «Здрасссь», смотреть на него не стал, обратив взоры к свинье.

— Что? — выговорил он, каменея, моргая и хватая ртом воздух. — Что-что-что?

Джорджу Сирилу показалось, что наступил Судный день, но то был голос хозяина, выкликающий его имя.

— Сэр? — прошептал он, сжимая лоб, в который какой-то шутник втыкал раскаленные шипы.

— Идите сюда! — ревел сэр Грегори.

Джордж Сирил послушно, но неохотно отошел от дерева. Он видел, что хозяин не только пожелтел и весь дрожит, но и совершенно уподобился обидчивому богу, который недоволен жертвами и намерен взяться за молнии.

— Эт-то что такое? — гремело божество.

— Сэр?

— Что тут такое?

— Сэр?