Перелом

- Да, - произнес он наконец, - я понимаю, я, черт побери, одержу победу в обоих заездах. - Слабая улыбка промелькнула в его глазах при первой попытке пошутить, чего раньше за ним не водилось. Этти поджала губы и рассердилась из-за Бакрема: по ее словам, мой отец этого не одобрил бы. Значит, по всей вероятности, еще один тайный отчет готовился к отправке в больницу.

Я послал Вика Янга в Каттерик, а сам поехал с тремя другими лошадьми в Аскот, убеждая себя, что мой долг - сопровождать владельцев на более серьезные скачки и что желание не встречаться с Энсо здесь ни при чем.

На Пустоши, пока мы ожидали у подножия холма, чтобы две другие конюшни закончили тренировку, я обсудил с Алессандро тактику предстоящих скачек. Под глазами у него по-прежнему лежала черные тени, но он хотя бы частично восстановил хладнокровие на день скачек. Предстояло еще сохранить это спокойствие во время долгой дороги с отцом, но все же это был обнадеживающий признак.

Бакрем пришел к финишу вторым. Я определенно ощутил разочарование, увидев его результат на доске объявлений в Аскоте, где вывешивали данные о скачках в других городах. Но в Роули-Лодж на меня выплеснул свой энтузиазм Вик Янг, только что прибывший с Бакремом:

- Алессандро хорошо провел скачку, - сказал он, кивая. - Умно, можно сказать. Не его вина, что его побили. Совсем не то, что его вонючие усилия на прошлой неделе. Совсем не тот мальчик, совсем не тот.

На следующий день «мальчик» выехал на парадный круг ипподрома в Ньюмаркете, сохраняя полное спокойствие; таким я и хотел его видеть.

- Дистанция - миля по прямой, - сказал я. - Пусть тебя не соблазняет оптическая иллюзия, что до финишного столба рукой подать. Ты поймешь, где находишься, по столбам, отмечающим ферлонги. Не набирай скорости, пока не пройдешь тот, на котором стоит двойка, вон там, у кустов, даже если тебе покажется, что ты действуешь неправильно.

- Не буду, - пообещал он серьезно.

И выполнил обещание. Алессандро провел образцовую скачку, холодно, в хорошем темпе, без волнения. Когда показалось, что в двух ферлонгах от финишного столба его зажали со всех сторон, он внезапно рванулся в открывшийся просвет и достиг финишного столба, опередив на целый корпус своего ближайшего соперника. Учитывая его ученическую скидку по весу на пять фунтов и успех в Тиссайде, на него ставили многие, и он заработал поддержку и аплодисменты публики.

Соскочив с Ланкета в загоне, где расседлывают победителей, он снова открыто и тепло улыбнулся, и я подумал, что, раз ему удалось избавиться от избыточного веса и излишнего высокомерия, он сможет разделаться и с самой тяжкой своей проблемой: избыточной опекой отца.

Но взгляд его переместился куда-то за мое плечо, и улыбка мгновенно изменилась, переродившись сначала в жалкую ухмылку, а затем просто в гримасу ужаса.

Я обернулся.

Энсо стоял в маленьком загоне, обнесенном белой загородкой.

Он вперил в меня взгляд с дикой злобой собственника, узнавшего о посягательстве на его права.

В ответ я мог тоже сколько угодно пристально смотреть на него. Ничего другого мне не оставалось. И в первый раз я испугался, что не удастся удержать его.

В первый раз я боялся.

Отважусь сказать, что я сам напросился на неприятности, усевшись поработать за столом в дубовом кабинете. Но на сей раз был прекрасный светлый вечер в конце апреля, а не полночь в морозном феврале.

Дверь грохнулась о стену, и вошел Энсо, а с ним, позади, еще двое: привычный Карло с каменной физиономией и другой, с длинным носом, маленьким ротиком и полным отсутствием признаков любви к ближнему.

У Энсо был его неизменный револьвер, а на его револьвере - неизменный глушитель.

- Встать! - приказал он. Я нехотя поднялся.

Он махнул револьвером в сторону двери.

- Вперед! - приказал он. Я не двинулся с места.

Револьвер нацелился в центральную область моей грудной клетки. Энсо управлялся с этим опасным на вид предметом так же спокойно и ловко, как с зубной щеткой.

- Я сейчас тебя убью, - он произнес это так, что я не нашел причины, отчего бы ему не поверить. - Если ты не выйдешь прямо сразу, то не выйдешь вообще.

На этот раз без шуточек типа того, что людей убивают только в том случае, если они очень настаивают. Но я это помнил и решил не настаивать. Просто вышел из-за стола и на деревянных ногах зашагал к двери.

Энсо двинулся назад, пропуская меня слишком далеко, чтобы попытаться на него прыгнуть. Но при наличии двоих подручных, которые теперь не прятали лица, можно было и не напрягаться.

Мы пересекли просторный главный вестибюль Роули-Лодж, парадная дверь была открыта. У входа стоял «мерседес». Не тот, что у Алессандро. Этот побольше и темно-бордовый.

Меня пригласили в машину. Американское экс-резиновое лицо село за руль. Энсо сел справа от меня на заднее сидение, а Карло слева. Энсо держал револьвер в правой руке, положив для устойчивости глушитель на свою круглую коленку и не разжимая пальцы ни на секунду. Я ощущал напряжение ненависти во всех его мышцах каждый раз, как на поворотах его клонило в мою сторону.