Перелом. От Брежнева к Горбачеву

— Знаю я вашего Гудби, — прервал меня Громыко. — Он был с Шульцем на открытии конференции — маленький такой, глазки у него, как у жулика, бегают. Не верьте ему, Гриневский — не пойдут американцы на отказ от применения силы. А потом что это за разговоры идут о создании двух рабочих групп? Это что, серьезно? Неужели опять Гудби всем вам голову морочит?

Я объяснил, что идея двух рабочих групп выдвинута не американским, а шведским послом пока в неофициальном порядке, но она пользуется определенной поддержкой у нейтралов. Суть ее в том, чтобы проложить мост между позициями Востока и Запада и начать деловой разговор. Однако это предложение не имеет и не может иметь практического применения до тех пор, пока Советский Союз настаивает на обсуждении только политических мер, а НАТО — только военно— технических.

— Вот и хорошо,—  сказал Громыко. — Спешить не надо. Линию ведите твердо — никаких военных мер доверия, пока они не согласятся на весь наш пакет политических мер. Для этого новые директивы вам не требуются.

* * *

Итак, в разговоре с министром я потерпел полное фиаско. Но поражение не расстроило и не удивило меня — я ждал нечто подобное и поэтому решил не суетиться, а провести оставшийся месяц в Москве в свое удовольствие. Велико же было мое удивление, когда буквально через два дня меня вызвал Корниенко и сказал:

— Собирайте чемодан и отправляйтесь в Вашингтон.

На столе перед ним лежала шифровка из американской столицы о беседе посла Добрынина с госсекретарем 2 апреля 1984 года. Шульц сказал, что передает «приглашение руководителю делегации СССР прибыть в Вашингтон для консультаций. Речь может идти о какой— то комбинации советских предложений, выдвинутых в Стокгольме (неприменение силы и т.д.) с западным пакетом мер доверия».

— Георгий Маркович, — взмолился я, — мне в Вашингтон ехать нельзя. Если я даже и привезу оттуда согласие на какую— то договоренность о неприменении силы, министр опять будет говорить, что американцы меня обманули. Давайте лучше пригласим Гудби в Москву. Здесь говорить с ним буду не только я. Это даст возможность и другим прощупать, чем дышат американцы и куда они хотят вести дело.

Корниенко не надо было долго убеждать — он сразу понял. Но нужно было еще уговорить Громыко. Однако и он согласился в тот же день и без колебаний. В Вашингтон пошло указание пригласить Джима Губди в Москву.

Но еще до его приезда 16 апреля президент Рейган направил послание Черненко, из которого ясно было видно, что позиция США в этом вопросе изменилась:

«Если Советский Союз готов серьезно вести переговоры о конкретных мерах укрепления доверия, Соединенные Штаты будут готовы обсуждать вопрос о взаимных заверениях против применения силы и о контексте, в котором может быть достигнуто такое соглашение. Вы задаете вопрос относительно конкретного сигнала в области ограничения вооружений, и ваши представители уточнили, что готовность США согласиться на неиспользование силы рассматривалась бы в качестве такого сигнала. В этой связи позвольте мне добавить, что я рад тому, что наши послы на Стокгольмской конференции договорились вскоре встретиться друг с другом».

Поясняя эту серьезную подвижку, Шульц сказал Добрынину:

— «США готовы вести переговоры о советском предложении о неприменении силы, имея в виду, что Советский Союз будет готов со своей стороны обсудить западный пакет мер доверия, внесенный на конференции. Это тот конкретный сигнал стремления США продвигаться вперед в деле контроля над вооружениями, о необходимости которого говорил председатель К.У. Черненко.»

Прочитав эти телеграммы из Вашингтона, Громыко изрек: