Перелом. От Брежнева к Горбачеву

Однако натовцы ответили тем же. Они разрезали свой первоначальный документ из шести пунктов, внесенный еще на первой сессии, на шесть отдельных документов — обмен информацией, уведомление о и т.д., и методично раз в неделю стали вносить их на Конференции. В них тоже не было ничего нового, если не считать уточнений некоторых технических деталей. 27 февраля эти шесть документов были снова сведены в единый документ и внесены на Конференцию. Советская делегация тут же назвала эту процедуру «невеселым фарсом с внесением одного и того же предложения то по отдельности, то вместе. На это ушло два месяца, в то время как опасная и напряженная обстановка в Европе... настоятельно требует принятия безотлагательных действий».

Чтобы продемонстрировать готовность соцстран вести переговоры не только по политическим, но и военным мерам доверия, делегации Болгарии, ГДР и СССР внесли 7 февраля документ об ограничении масштабов военных учений потолком 40 тысяч человек. А перед закрытием сессии делегация Чехословакии от имени Польши и СССР предложила установить потолок уведомления о крупных учениях сухопутных войск в зоне применения мер доверия с 20 тысяч человек. С военной точки зрения такой потолок уведомлений мало что значил: со стороны Варшавского Договора подлежали бы уведомлению всего 2 — 3 учения, а со стороны НАТО 5— 8 учений в год. Но в Стокгольме это стало событием — впервые за год работы соцстраны начали называть цифровые параметры. По нашему замыслу это был сигнал — к конкретным переговорам мы готовы.

Тогда же была сделана попытка прервать бессмысленные словопрения и начать выработку формулировок будущего соглашения. В беседе с Гудби 21 февраля я сделал такой зондажный проброс:

— Работа могла бы вестись как бы на нескольких этажах. На первом этаже начнут разговаривать эксперты. Они попытаются облечь в конкретные формулировки те меры доверия, как политического, так и военного характера, которые все три группы государств готовы на данный момент включить в соглашение. Разумеется, такая работа будет считаться сугубо предварительной. Она не будет предрешать ни рамок будущей договоренность, ни отказа от других внесённых предложений. Сейчас это неприменение силы, уведомление и наблюдатели. С них нужно начать. На втором этаже пусть поработают главы делегаций, которые будут расширять эти рамки и передавать вниз те новые меры, по которым им удалось достичь принципиального согласия. Но будет и третий этаж — наши министры, а может быть, и руководители государств. Им мы будем передавать наиболее сложные проблемы, которые почему— либо окажутся нам не по зубам.

Для вящей убедительности я напомнил Гудби, что примерно по такой схеме шла выработка Договора ОСВ— 1 и ПРО в 1972 году. Тогда тоже никто не верил в возможность договоренности. На заседаниях шла ругань. Но, тем не менее, мудрые руководители делегации Джерри Смит и Владимир Семенов решили создать рабочую группу для выработки соглашений. Обычно такую работу начинают с главных узловых проблем — второстепенные мелочи, мол, всегда сумеем отрегулировать, если решены главные проблемы. Но мы с Лари Уайлером, который с американской стороны входил в эту группу, задумали все сделать наоборот — начать с мелких вопросов.

Например, каждый договор имеет название. В данном случае «Договор об ограничении системы ПРО». Есть возражения? Нет. О'кей — пошли дальше. Каждый договор имеет заключительную фразу «за правительство США... за правительство СССР...». Есть возражения? Нет. О'кей — пошли дальше. Каждый договор имеет преамбулу, а в ней фразу о том, что Советский Союз и Соединенные Штаты, преисполненные решимости и т.д. В конце договора содержится положение, что оба текста, составленные на русском и английском языках, считаются равно аутентичными. Есть возражения? Нет. О'кей — пошли дальше.