Перелом (СИ)

Соболевский нахмурился. Он слишком долго служил и слишком часто ходил под пулями, как на фронте, так и служа в сыскной полиции, что бы игнорировать сигналы опасности исходящие от подчиненных. Даже таких толстокожих, как Сухробов.

— Что то конкретное, урядник?

Тот помотал головой.

— Нет господин. Но один вездеход, уже третий час едет за нами, бек… Вон там, в самом хвосте колонны в десяти машинах от нас…

* * *

— Приказ Дьяка — был однозначный, Жало… Поймать на пустой дороге и всех списать…До того как они до Рославля доберутся.

Толстогубый водитель вездехода, смуглый ефрейтор с нашивками за ранение повернул покрытое оспинами лицо к расслабленно сидящему унтеру с «Георгием» на груди и живыми хищными глазами. Унтер, ловко играл финским ножом и слушал водителя в пол-уха, рассматривая сожжённые придорожные деревни, с нелепо торчащими печными трубами.

Сзади мирно похрапывал третий участник «особой команды», здоровяк Саня Чугун, тоже георгиевский кавалер дремавший в обнимку с ручным пулеметом Дегтярева. Старой, но надежной и смертоносной машинки…

— Ни хипешуй, Пушкин. Отрезал тот кого называли Жало, в миру Анатолия Девяткина, фартового налетчика из Усть-Каменогорска. За пару лет до начала войны Толя Жало, уехал на сахалинскую каторгу на полтора десятка лет, но с началом формирования штурмовых частей Действующей армии, написал прошение и уже с парой сотен подобных оглоедов, оказался в запасном батальоне 1 отдельного штурмового полка 9 армии Южного фронта. Воевал хорошо, был ранен и в одиночку, захватил сильно надоевший пехоте румынский дот. Перерезав финкой шестерых румын, включая офицера и взяв в плен еще семерых и захватив пару пулеметов.

Жало, попал под амнистию, как герой-фронтовик и во время короткого отпуска, получил предложение от бывших товарищей по лихим делам присоединится к запасному железнодорожному полку в подмосковной Загорянке….

Жало, призрительно фыркнул.

— И много людей, твой Дьяк зарезал? Что он в этом, вообще понимает? Или ты ефрейтор, скажи, скольким людям, глотку перехватил?

Шофер, по кличке Пушкин, судорожно сглотнул. Он знал, что Жало — натуральный психопат, и уже проклял себя за не в меру длинный язык. Связываться не с Жалом, ни с его «пристяжью», отбитым на голову пулеметчиком по кличке Чугун. Как и Девяткин, Александр Мироненко, был матерым каторжанином, к тому же умеющем виртуозно обращаться с пулеметом. После ранения и контузии, Саня Чугун, был амнистирован и повторно призван в ряды вооруженных сил в запасной железнодорожный полк. На должность старшего пулеметного расчета, полковой роты охраны. Как и автотранспортная рота, интендантская рота — рота охраны была полностью укомплектована амнистированными каторжанами из числа бывших штурмовиков, включая нескольких Георгиевских кавалеров. Именно они, составляли боевой отряд — чрезвычайно выгодного коммерческого предприятия, сложившегося на территории нескольких воинских частей в ближайшем Подмосковье. Обширное складское хозяйство запасного железнодорожного полка, собственная путевая ветка и разветвленная система тупиков-отстойников, сделала Загорянку, главным распределительным центром составов с вагонами — холодильниками, где хранились сотни или тысячи тонн продуктов по поддельным сертификатам. После чего поддельные консервы, некачественная мука уже отгружались и распределялись по губерниям, обладателям продуктовых карточек…. Дело, набирало обороты, деньги причем государственные, не текли рекой, они просто хлестали полноводным потоком в карманы группы анонимных акционеров предприятия. Но бывали и накладки. С этими накладками и занимались бойцы из роты охраны…. Пристрелить, избить, напугать…Каторжанин с реальным боевым опытом — страшная сила…

— Догоним на дороге…Чугун из своей трещотки всех положит…У них машина не бронированная?

— Нет Жало. Обычный вездеход. Как у нас….Но доехать до Рославля, они не должны…

— Это понятно. Что, обосрались их благородия? Контрразведка про их гешефты пронюхала? Весело спросил Жало, убрав финку в ножны.

— Хуже. В штабе бают, какую-то спецгруппу по следу акционеров пустили. Сводную…Там и легавые и жандармы и контрразведка…Во главе, некий Небогатов из жандармерии. Говорят, ему лично Верховный задачи ставит…

— Говорят, что кур доят, Пушкин. Опустив стекло, Жало смачно плюнул. И давно ли, ваша «малина», стала штабом называться? Дьяку, чего полковника присвоили или генерала? Скажи, на кой нам эти легавые? Если генералов да прокуроров можно пачками скупать, накуй этих легавых на дороге валить? Словно мы из «абвера»…

— Этих не купишь. Слишком крутую кашу заварили. Да и у Небогатова счеты личные…он в партизанах был, когда им гулькин шиш на самолетах доставляли…

Жало, помотал головой.

— Вот дают…на ходу подметки рвут…Эх, мать их благородия…жрут, жрут — да никак не нажрутся…

Пушкин вздохнул.

— Прав Жало… Но война лучший способ заработать…

— Смотри! Внезапно вскрикнул Жало. Колонна поворачивает…Дорога свобода…можем их минут через десять догнать! Чугун! Хватит дрыхнуть! Настраивай свой инструмент! Сейчас сыграем…

* * *