Перелом (СИ)

— Что бы ты сдох, тюфяк!!! Заорала мать и хлопнув дверью ушла из кабинета…

Возвращение сына из госпиталя на реабилитацию, после тяжелого ранения под Шкловом, стало для матери, светом в окошке, надеждой на то, что жизнь налаживается.

— Надеюсь, ты больше на фронт не попадешь, Васенька…Хватит костлявую дразнить, сынок. Я отца похоронила, сколько всего продать пришлось, что бы достойно похоронить.

Плакала мать, и Сухарев еле сдерживался, что бы не вспылить…

— Мам…деньги есть на депозите. Бери сколько надо, мне на передовой, деньги ни к чему.

— Как же брать? Ты у меня одна кровиночка, придешь –женишься, внуки пойдут, как же без денег…

Василия, просто убивала произошедшая с матерью перемена…Когда он покидал отчий дом, отправляясь на фронт охотником, он отлично помнил высокомерно поджатые губы матери, её осанку и гневный, указующий перст, направленный ему в грудь!

Ты нам, больше не сын! Ты променял свое и наше с отцом будущее на дружбу со всяким быдлом!!

Теперь, из гордой, язвительной и высокомерной женщины, которую знал весь высший столичный свет, матушка превратилась в затюканную домохозяйку, типичную клушу, интересующуюся лишь тем, что бы «кровиночка» -выжила и дала потомство…

— Мам… где твои шубы? Что отец подарил? Где фамильный мейсенский сервиз? Однажды спросил Сухарев устав от чтения книг и просмотра патриотических телепрограмм…

— Шубы…Отец подарил, вместе с отцом и в землю ушли…Похоронить его надо было, достойно…Никто же не помогал, ты на фронт сбежал с дружками своими,хулиганами!

Зло ответила мать…

— А мейсенский фарфор. Так я его–перекупщику за тысячу сдала, что бы сына искалеченного из госпиталя встретить и накормить…Хорошо повоевал, да, сынок?! Потешил свое эго, мать одну бросив!? Заорала мать вскочив с кресла

— Да я, что бы с голоду не сдохнуть, полдома вынесла и этим ублюдкам,продала! Но тебе это разве интересно!? Ты хоть раз, спросил как я тут одна жила!!!

Сухарев выскочил из дома, чтобы не слышать вопли матери… Перекупщика Короеда, он нашел быстро, через бывшую домработницу Марфу, которая и поведала матери о его существовании…

— Зря ты это сделала Марфа Григорьевна…Она же все за копейки спустила. Все что предки веками собирали…

— Ну, Василий…Прогудела гувернантка, помнящая Сухарева еще крошкой, ты же свою мать знаешь… Нервная она, вспыльчивая…Привыкла кушать вкусно, кофе бразильский по утрам пить. Пока отец, Царство ему Небесное, жив был, он её еще сдерживал а так…Не сведи я её с Короедом этим, проклятым кровососом,так другой бы какой нашелся…Короед,та еще гнида, прости Хоссподи…но понятие о чести какое то имеет…По крайней мере как сговорились, так и оплатит…

— Где мне его найти?

— Да на Каланчевской площади они трутся постоянно…Возле трех вокзалов. Там, их лежбище…Но Короед, один никуда не ходит…с ним постоянно пристяжь — два а то и три человека…Верные псы, все как один –каторжане…Вдруг Марфа замолчала и посмотрела на Сухарева…

— Ты что надумал то, Василий!? Неужто спросить с них решил?! В одиночку!? Да ты что!!! Затопчут тебя, ей богу затопчут несмотря на то –что фронтовик!…Ироды,натуральные ироды…!

* * *

Мысль о том, что фамильный мейсенский сервиз, переживший вторжение Наполеона, Гражданскую войну и еще много чего, был матерью,отдан этому наглому упырю за три фунта мороженного мяса и десять фунтов муки с яйцами и при этом ему, лейтенанту Литовских гренадер,нагло смеются в лицо,какие то подонки,явно потерявшие от безнаказанности берега,была совершенно невыносима для Сухарева…

Рука, скользнула в карман и пальцы коснулись бронзового траншейного кастета, которые массово мастерят фронтовые умельцы в полковых мастерских…

— Ты чо, служивый!? Первым обратил внимание на жест, стоящий совсем рядом брюнет, но сделать ничего не успел, потому что кастет с хрустом вонзился ему в переносицу, круша все лицо. Брюнета отбросила на какою-то бабку с мешками спешащую на поезд, и они завалился прямо на мостовую… Удар пяткой назад, опять попал, что-то хрустнуло и по ушам ударил истеричный вой…

Удары посыпались на Сухарева со всех сторон, но пока шпана не достала ножи –он был на коне…Василий, выжил не в одной десятке рукопашных схваток с германскими гренадерами и фузилёрами в узких траншеях, городских развалинах и канализационных коллекторах… Куда этим откормленным крысам до него?!

Очередной удар кастетом в гортань, почти смертельный, опрокинул на каменные плиты еще одного подручного Короеда и последний, не дожидаясь пока разъярённый фронтовик до него доберется, пустился бежать, расталкивая немногочисленных прохожих и вопя…

Его желтая кожаная куртка мелькала впереди и Василию требовалось поднажать, но тут его ударили сзади по голове…Свет померк и Сухарев покатился по камням в сторону перрона, потом он видел форменный полицейский сапог,начищенный до блеска, который ему въехал в живот…