Переломный момент (ЛП)

Молли была недостаточно близко, чтобы сказать, было ли верным недоброе предположение Джины, что и дыхание у него скверное, но она бы не удивилась, если бы подруга оказалась права. По крайней мере, он выглядел так, как будто пах эмоциональным пренебрежением.

– Лесли, верно? – сказала она, найдя для него улыбку, ведь в том, что он блуждал тут во время ее одиночества, не было его вины. Англичанин в бесконечном поиске чая. – Я – Молли Андерсон.

Он не сдвинулся ни на дюйм, и в том, как он сжимал трость, было что-то такое, что заставило ее обратить внимание на его руки. Они были большими и не столь бледными, как она ожидала, вовсе нет. У него были длинные, крепкие пальцы, и он схватился за трость так сильно, что суставы почти побелели. Его руки были…

Дорогой Отец Небесный. Она пристально вгляделась в его глаза за очками и…

Он потянулся к ней, но было слишком поздно. Ее поднос упал на деревянный пол со стуком и грохотом металлической посуды, достаточно громким, чтобы разбудить мертвого.

Он резко выругался, таким знакомым голосом Дейва Джоунса, идущим из тела незнакомца.

– Ты имеешь хоть какое-то понятие о том, как невероятно трудно было застать тебя одну?

Вдобавок ко всему, у нее начались галлюцинации? Но он снял очки, и она увидела его глаза более ясно и…

– Это ты, – выдохнула она с хлынувшими слезами. – Это действительно ты.

Она потянулась к нему, но он отступил. На шум через лагерь, заслонив глаза и вглядываясь в оконные сетки, спешили сестры Хелен и Грэйс.

– Не подавай виду, что знаешь меня, – быстро сказал Джоунс Молли низким грубым голосом. – Ты никому не должна говорить – даже твоему другу священнику во время исповеди, понимаешь?

– Тебе грозит какая-то опасность? – спросила она его. Боже милостивый, он был так худ. И была ли необходимость в трости, или она просто реквизит?

– Не шевелись. Чтобы я могла…

– Нет. Не надо. Мы не можем… – Он снова отступил. – Если ты скажешь что-нибудь.

Мол, клянусь, я исчезну и никогда больше не вернусь. Разве что… если ты не хочешь, чтобы я был тут – и я не упрекну тебя, если ты не хочешь…

– Нет! – Все, что она успела произнести, прежде чем сестра Хелен открыла дверь и осмотрела все: от беспорядка на полу до пораженного выражения лица Молли.

– О, дорогая.

– Боюсь, это моя вина, – сказал Джоунс с британским акцентом, голосом, совершенно отличавшимся от его, пока Хелен мчалась к Молли. – Полностью моя вина. Я принес мисс Андерсон плохие новости. Я просто не понимал, насколько разрушительными они будут.

Молли начала плакать. Это было более чем хорошим способом скрыть смех от этого акцента – по ее лицу текли настоящие слезы, и она не могла их остановить. Хелен отвела ее к одному из столов и помогла сесть.

– О, моя дорогая, – сказала монахиня, становясь перед ней на колени с беспокойством на круглом лице, и взяла ее за руку. – Что случилось?

– У нас есть общий друг, – ответил ей Джоунс, – Билл Болтен. Он узнал, что я отправляюсь в Кению, и подумал, если так случится, что я столкнусь с мисс Андерсон, она захочет узнать, что их друг недавно… что ж, умер. Карты на стол, верно? Имя друга Грейди Морант, также он известен под псевдонимом Джоунс.

– О, дорогая, – снова произнесла Хелен, поднеся руку ко рту в искреннем сочувствии.

Джоунс склонился ниже к монахине, понизив голос, но не настолько, чтобы Молли не услышала:

– Его самолет упал – горел – газ взорвался… Ужасная потеря. Нет шансов, что он выжил.

Молли спрятала лицо в ладонях, не способная думать.

– Билл беспокоился, что она могла услышать об этом сперва от кого-то другого, – сказал он, – но, видимо, она не слышала.

Молли покачала головой – нет. Новости быстро расходились по сарафанному радио.

Работники, оказывающие помощь пострадавшим, знали других работников, и… Она могла услышать о смерти Джоунса, не видя его, стоящего прямо перед ней.

Разве это было не ужасно?

– Я очень рад, – пылко продолжил Джоунс, явно имитируя Колина Ферта. – Очень, очень рад. Вы не представляете, как рад… – Он откашлялся. – Ненавижу приносить плохие вести, но ваш… друг был кем-то вроде преступника, как я слышал. За его голову назначили цену – миллион – некий торговец наркотиками, который хотел его смерти. Он беспощадно преследовал его, годами. Полагаю, этот Джоунс работал на него – и, боюсь, это было омерзительно. Рискованно было даже просто выпить с Джоунсом – вы могли погибнуть в перекрестном огне. Конечно, главная ирония в том, что торговец наркотиками умер за две недели до Джоунса. Он не знал этого, но наконец стал свободным.

И когда он посмотрел на нее глазами, о которых она мечтала долгие месяцы, Молли поняла.

Джоунс был тут сейчас только потому, что торговец наркотиками, известный как Чай, опасный и садистский ублюдок, который провел годы, охотясь на него, наконец умер.

– Вполне возможно, что тот, кто принял бизнес этого торговца, – продолжил он, – будет продолжать искать Джоунса. Конечно, он, вероятно, не отправится за ним на край света… Хотя, имея дело с такими опасными типами, лучше быть осмотрительным, я полагаю.

Послание доставлено.