Перемена мест

Жанна Сергеевна впорхнула в комнату, состоялся уже упомянутый разговор про мою гениальность и стихи Вознесенского, после чего птичка оперативно почистила и погладила униформу. Китель был немного тесноват, но брюки в самый раз. Стрельба в таком костюме потребует некоторого дополнительного напряжения сил, зато бег не будет ничем стеснен. Очевидно, упрямый Фатум мне подсказывал, что сегодня еще придется побегать, но, может быть, не придется отстреливаться. Или наоборот, если дядя Фатум шутит.

Всю дорогу до автостоянки я бдительно оглядывался, а птичка, напуганная моими рассказами про киллеров, вообще извертелась. Кажется, нас не пасли. Поверх кителя с аксельбантами я нацепил плащишко, на голову водрузил старую шляпу из хозяйских запасов, а пальцем придерживал бороду, которую, по-моему, приклеил халтурно. Складная борода была из дежурного набора Якова Семеновича Штерна – как и кепка, и кавказские усы. Правда, эту бороду я приклеивал с неприязнью (и поэтому, видимо, пожалел клея): всякое мое сходство господином Иринарховым меня раздражало. Однако для шофера-швейцара-аксельбантоносца борода была в стиле, пришлось носить.

Автостоянку на этот раз сторожил не тот парень, которому я сдавал на хранение свой «мерседес», и это было замечательно. Боюсь, что парень не пережил бы спокойно превращение флегматичного бундеса в чучело, обмотанное гирляндами аксельбантов. За рулем я снял плащишко, нацепил фуражку с золотым шнуром – и мы помчались в аэропорт. Времени было уже впритык, однако мы надеялись успеть… и мы успели. Сообщение о том, что самолет авиакомпании «Дельта», следующий из Нью-Йорка, произвел посадку в аэропорту «Шереметьево-2», застало нас уже в зале ожидания. Здесь было так шумно, так людно и публика была такой экзотичной, что мои позументы воспринимались почти нормально. Что касается Жанны Сергеевны, то она с видом заправской служащей гостиничного сервиса очень натурально озиралась в поисках жертвы. В руках она держала заранее сочиненный нами плакат; на одной стороне было написано крупно Welcome! Hotel, а на другой, скрытой пока от публики, – McDonald. Людей с плакатиками здесь крутилось немало; пока мы не выставляли напоказ нужную нам фамилию, мы могли и не привлечь внимания конкурентов. В конце концов, друзья «Меркурия» и «ИВЫ» едва ли могли себе вообразить, будто рассекреченный Яков Семенович Штерн явится, как идиот, самолично встречать искомого американца. Проснувшийся на мгновение профессионал колко заметил мне, что детективу Штерну пока везет как раз оттого, что его противники думают о нем лучше, нежели он заслуживает. Они воображают, будто если Яков Семенович до сих пор жив, – значит, он хитрый, предусмотрительный. Вообще, пришла хорошая мода переоценивать своих противников; сам я, впрочем, этой моде не был подвержен.

В толпе встречающих самолет из Нью-Йорка находилось немало крепких парней, лица которых не были чрезмерно отягощены интеллектом. Возможно, это и были посланцы «ИВЫ». Зато уж пестрая группа деятелей с микрофонами и телекамерой наверняка ожидала именно Стивена. Будь на месте Макдональда какая-нибудь литературная величина покрупнее типа Кинга или там Воннегута, телевизионщиков или репортеров было бы не в пример больше. А так сочинитель триллеров годился лишь для репортажа на полминуты. Я – так и вовсе полагал, что репортажа сегодня у них не будет. Не отдадим мы Стивена в цепкие лапы телевизионщиков, никому вообще не отдадим…

По моим расчетам, минуты через две первые гости из солнечного Нью-Йорка должны были показаться в пределах прямой видимости. Ничто не предвещало беды. Публика еще не знала, что в ста метрах от того места, где мы стояли, террорист заложил бомбу в урну для мусора… И правильно, кстати, что не знала: никакого террориста и никакой бомбы на самом деле не существовало. Но вот урна была. И почти игрушечная светошумовая гранатка с химическим взрывателем и простеньким таймером действительно была мною туда подброшена ровно пять минут назад. Подобное оружие по своей убойной силе можно было сравнить разве что с незаряженным пистолетом – грозная видимость и ноль поражающего эффекта. Я очень любил такие психологические штучки: они позволяли устраивать бурный переполох без жертв.

– Пора, – шепнул я птичке. – Пошли американцы. Как только заметите что-то подходящее, переворачивайте плакат и действуем по плану. Вы его внешность хоть примерно представляете?

– Примерно, – так же шепотом ответила птичка. – По портретам. Красивый, чуть за сорок…

– Тогда первый, что идет, – не Макдональд, – глубокомысленно заключил я, наклоняясь к самому уху Жанны Сергеевны.

Первой, кто прошел таможенную проверку и появился на выходе, была симпатичная пожилая американка с грудой чемоданов. Затем показалась супружеская пара, обоим лет по двадцать. Потом – мисс в темных очках, весьма хипповатого вида. Затем – пара школьников…