Перемена мест

Золотов вспомнил цветоводов — и сразу сегодняшний инцидент в ресторане показался ему мелким и незначительным. Настя снова завела машину и на этот раз довезла Золотова до коттеджа без приключений. Он, как полагается в таких случаях, пригласил на чашку чая. И, что удивительно, при этом имел в виду действительно чай. Посидели бы немного в спокойной и безопасной обстановке. Еще поболтали. Повозмущались бы, потом успокоились. Не хотелось, чтобы она уезжала.

Но Настя отказалась. Заменжевалась, почти было согласилась, а потом все же отказалась. Объяснять ничего не стала. Пообещала завтра позвонить.

Вячеслав Андреевич, получивший за последний день массу впечатлений и эмоций, сразу проследовал к холодильнику и припал к чарке с живым пивом.

* * *

Утро в больничной палате — унылое зрелище. Впрочем, как и все остальное время суток. Но утро — особенно. Спишь себе, сны видишь, как вдруг ни свет ни заря влетает медсестра, включает свет, начинает градусники под мышку толкать. Только снова задремлешь — возвращается, зараза, градусники забирать. А потом какой сон? Особенно если температура нормальная, и мерить ее нет никакого смысла. Правда, Плетнева это не особо беспокоило. Его пока вообще мало что беспокоило. Как обычно бывает у потерявших память граждан. Он просто лежал и таращился в потолок, словно мумия, приготовленная к погребению в саркофаг.

— А у меня что-то побаливает, — жаловался неугомонный сосед, — у самого на себя рука не поднялась, попросил одного. Заставь дурака Богу молиться. А тебя-то кто?

— Не помню, — прошептал Плетнев, не забывший, к слову, родную речь. А было бы прикольно, если б он заговорил на мове или хотя бы на английском. Или китайском.

— Вот это правильно, — одобрил сосед, — в камере лучше не трепаться.

Из коридора сначала послышался громкий скрип и дребезжание. Потом донесся знакомый кисловатый запах. Санитарка в несвежем халате и клеенчатом фартуке закатила в палату тележку с харчами.

— Завтрак, — бюджетным тоном оповестила она.

В миски плюхнула по половнику варева, выставила на стол. Сосед встал с кровати, взял с миску, понюхал, как собака.

— Баланда лучше, — со знанием дела сравнил он.

— Что дали, то и привезла, — огрызнулась санитарка, про себя посоветовав: «Жри что дают», — и покатила дальше.

— Душегубы! На больных наживаются, — бросил он вслед. Но ложку взял и принялся кушать.

— Чего не ешь? Остынет. Холодное оно вааще не лезет.

— Не хочу, — апатично ответил Плетнев и перевернулся на бок. Лицом к стенке. Он действительно не хотел есть. Он ничего не хотел. Или забыл, как хотеть нужно. Сосед поглотил свою порцию каши. Принялся за плетневскую.

— Нет, у меня тоже провалы бывают, — заметил он, жуя, — помню, иду по улице, а ко мне мужик незнакомый подбегает. Радостный такой. Привет-привет. А я не помню — хоть убей! Неудобно даже. Потом только вспомнил. Я ему денег, оказалось, должен. Так что не волнуйся, тоже вспомнишь. Это лечится. Главное, башка цела.

Плетнев все слышал и понимал. Но не отвечал. Не реагировал.

— Харчи здесь, конечно, не ресторанные, — сосед отставил в сторону вторую пустую тарелку, — но зато не найдет никто. Мне-то полгодика и надо всего.

— А потом?

Сосед давно потерял надежду разговорить попутчика, поэтому от неожиданности икнул.

— А потом амнистию обещают. Если не врут.

— Амнистия — это что?

— Это — надежда. Слушай, брат, ты хоть имя вспомни, а то не по-людски как-то, — с досадой заметил сосед, — я вот — Константин. А ты?

Плетневу нечего было ответить. Он молчал.

— Парень, а ты не в розыске случайно?

Классно ведь косит! Натурально — артист! Поди подберись к такому. Так без особой подготовки не притвориться. Наверно, книжки специальные читал. Медицинские. Константин тоже замылил в библиотеке учебник по психиатрии, пытался изучить. Не смог — больно заумно пишут, с незаконченным средним не понять. Да и с законченным. Такое ощущение, что сами психи и написали.

После завтрака бюджетных больных посетил лечащий врач, барышня с блуждающей улыбкой — то ли угрожающей, то ли наоборот.

— Доброе утро. Как спалось? — поинтересовалась она. Больше у Плетнева.

— Доброе. Нормально.

— Голова не болит?

— Не болит.

— У меня, у меня болит, — попытался обратить на себя внимание Константин, но доктор не отреагировала на жалобы. Ее интересовал только свежий больной.

— А у меня для вас приятная новость, — она улыбнулась во все тридцать два зуба, — ваша жена приехала. Нашла вас по фотографии на нашем сайте.

— Жена? — Плетнев не обрадовался и не огорчился. Даже не удивился. Только равнодушно поинтересовался: — А у меня есть жена?

Доктора было такой реакцией не сбить. Она точно знала, что еще немного — и с бесперспективным пациентом придется мучиться кому-то другому.

— Да. Кстати, очень приятная женщина. Она сказала, что всегда вас находит.

— Всегда? А что, со мной такое было раньше? — инертно, без эмоций уточнил Плетнев.

— А это она пусть сама вам расскажет…

* * *