Перемените обстановку. Не упусти свой шанс. На грани смерти

— Не Гарри, подонок, а мистер Моулз, — ответила трубка, но дальше я не дал договорить.

Холодная ярость охватила меня.

— Нет, Гарри, — сказал я, — разве я могу иначе называть друзей.

— Ищи друзей среди парней своего круга, таких же недоносков, как ты…

— Зачем же?! Ведь у меня есть такой круг, как вы, и я надеюсь не упустить свой шанс…

— Я уничтожу тебя, Сид… — вдруг зашипела трубка. — Совершенно уничтожу тебя, ублюдок…

— Наоборот, — перебил я его. — Помни наш уговор о миллионе и твоей дочери, Гарри, — перебил я его и положил трубку.

Положив трубку, я задумался. Рука непроизвольно потянулась к бутылке с виски, но я вовремя остановился. Нужно было все основательно продумать, причем, продумать трезво. Я закурил и стал размышлять. Да, Гарри Моулз слов на ветер не бросает. Я понимал, что меня принимали, со мной хорошо обходились, принимая за неизбежное зло, которое могли заменить или более глупым, или еще более худшим. Конечно, с тем, новым, вероятно было бы легче, но такой ли уж великий от меня был им вред? Меня терпели, но и я, не идя ни на какие сделки, кое–что терпел, соблюдая законность. Но теперь дело приобретало другой оборот: Гарри Моулз решил взяться за меня.

Он мог это сделать несколькими способами: добиться моего перевода, скомпрометировать меня, что было весьма трудно, но сделать все можно, и, наконец, со мной мог произойти несчастный случай. Чем больше я думал, тем больше был склонен к последнему варианту, потому что Гарри Моулзу не захочется, чтобы всплывали какие–нибудь скандальные истории, связанные с ним, да видно и Джулия что–то такое сказала ему, что ему не понравилось, а поэтому ему остается единственный выход — убрать меня, но как? Чем больше я думал над этим вопросом, тем яснее приходил к выводу — один из нас должен был исчезнуть… У меня даже созрел кое–какой план, но случайности, которые не всегда можно предвидеть в жизни, внесли свои коррективы…

Глава 4

Дом мэра находился на небольшой возвышенности, откуда открывался прекрасный вид на бухту. Рядом с ним проходила дорога, соединяющая центральную улицу Делрэй–Бич с основным шоссе № 1, ведущим в Майами, и эта дорога постепенно поднималась вверх. Примерно в полутора милях выше дома мистера Артура Роджерса была дорога, которая в будущем также соединила бы центр города с шоссе, но пока эта Лайз–стрит только проводилась и даже не было мостика через овраг, и поэтому по ней никто не ездил. Участки земли вдоль улицы были почти все проданы, и местами уже даже начато строительство коттеджей. Лайз–стрит должна была стать трассой в скором будущем.

Слева дом от дороги отделяла зеленая изгородь, а за прекрасным двухэтажным домом был павильон, где было царство детей мистера Роджерса семнадцатилетнего Эла и пятнадцатилетней Сюзи. Здесь иногда круглосуточно гремела светомузыка, и молодежь извивалась ей в такт. Если гости мэра ставили свои машины на большой площадке перед домом, то молодежь оставляла свои транспортные средства ревущие мотоциклы — за зеленой изгородью, где всегда находилось около десятка мотоциклов самых разнообразных марок и фантастических расцветок.

Я приехал на вечер к мистеру Роджерсу несколько раньше назначенного времени, поставил свой «ягуар» в углу у зеленой изгороди, чтобы он не мешал вновь прибывавшим гостям. Дело в том, что я хотел немного поговорить с мэром. Несмотря на свои либеральные взгляды, Артур Роджерс происходил из аристократии, и сам не очень–то любил таких выскочек, как Гарри Моулз, и разговор с ним входил в мои планы.

Меня встретил его секретарь Джонни Лотшоу, парень лет тридцати пяти, крепкого сложения, ростом немного более шести футов, с вьющимися каштановыми волосами и серыми умными глазами. У нас с Джонни сложились неплохие дружеские отношения. Узнав, что я хочу побеседовать перед вечеринкой с мэром, он на минуту удалился, а потом провел меня вглубь дома, в кабинет мистера Роджерса. После взаимных приветствий, мэр предложил мне сесть в кресло, устроившись в другом с сигарой в руке. Весь его облик говорил о человеке умном и уверенном в себе. Седые волосы, неторопливые плавные движения, благородная осанка всегда оказывали воздействие на беседующих с ним людей. Я закурил сигарету и кратко, не затрагивая имени Джулии, изложил наши отношения с Гарри Моулзом, закончив свои высказывания словами:

— Вы знаете, мистер Роджерс, я никогда не был трусом, но прошу вас, зная вашу честность и благородство, проконтролировать лично расследование, если что–нибудь со мной случится.

— Нет, нет, — он задумчиво вертел сигару между холеными пальцами. — Я не думаю, что мистер Моулз может пойти на такое… Физическое уничтожение шерифа… — Он сделал паузу. — Нет, это невозможно… Или почти невозможно.

Я думаю, что будет лучше мне завтра же поговорить с ним.

— Я думаю, что этого не стоит делать, мистер Роджерс, — сказал я осторожно. — Этим вы можете поставить и себя под удар.

Он усмехнулся.