Переменная звезда

Прямо передо мной сидела "медведица" средних размеров – главный судья Уилл. Когда я видел ее на экране, ее взгляд показался мне скептическим. Сейчас он был более… знающим. Мамы всегда знают, о чем думают дети, – так мне говорили. Пока дети не достигают определенного возраста, по крайней мере. Видимо, я этого возраста еще не достиг. И порадовался тому, что есть еще третий "медведь", поскольку можно было перевести глаза на него…

…И я тут же пожалел о том, что это сделал. Самый маленький медведь, лейтенант Брюс, на самом деле больше походил на бентамского петуха. Большинство мужчин как-то смиряются со своим маленьким ростом, но если их дразнят с детства, порой им так и не удается справиться с комплексом неполноценности. Этот человек постоянно на кого-то злился. А на меня ему злиться разрешили. Я попытался не смотреть на него, но у меня не вышло… Ну точно, хоть у него туфли были и на высоких каблуках, ноги, когда он сидел, до пола все-таки не доставали. И он поймал мой взгляд.

– Добрый вечер, Джоэль, – сказала судья Уилл.

Я перевел взгляд на нее и разжал губы, и только тут понял, что все до единой молекулы влаги в моей ротовой полости куда-то улетучились. Я что-то прохрипел.

Соломон сказал:

– Добрый вечер, главный судья, – и дал знак кому-то, кого я не видел даже краем глаза.

– Вы говорите за гражданина Джонстона, доктор Шорт? – изумленно осведомился лейтенант Брюс.

– Да, третий помощник.

Передо мной возникла бутылка воды. И снова я обрадовался – но лишь на мгновение. Стоило мне только сделать первый глоток, как я сразу понял, в какие края отбыла вся жидкость моего организма.

Услышав свое звание, лейтенант Брюс приободрился.

– Не возражаете, если я поинтересуюсь, почему, доктор?

– Он играет на саксофоне, сэр.

Этот ответ явно сразил Брюса наповал. Ему жутко хотелось к чему-то придраться и вести себя свысока, но даже он не смог бы вести себя свысока с релятивистом.

Судья Уилл вмешалась в их разговор, и снова это был краткий момент радости, потому что с первых же ее слов стало ясно, что она разговаривает в протокольном тоне.

– Джоэль, мы собрались здесь, чтобы рассмотреть в судебном порядке происшествие, имевшее место в вашей каюте сегодня днем. Сначала мы установим все, какие возможно, факты. У вас будет возможность объяснить, интерпретировать, подтвердить или опровергнуть что-либо позднее, но прошу вас воздержаться от каких бы то ни было комментариев до тех пор, пока мы не закончим изучение записи. Бортовой ИИ "Шеффилда" начал эту запись, когда один из вас произнес одну из ключевых фраз: "серый рынок". Согласно условиям Конвенции, запись была передана для рассмотрения официальными лицами только после зарегистрированного нарушения порядка, имевшего место через несколько секунд после…

"О черт, снова здорово, – подумал я. – Ну ладно, вот дойдет до ключевой фразы в записи, и они все услышат, как похоже там было на "мак". Они поймут, что это была честная и откровенная ошибка".

На мониторе передо мной пошла запись с камеры наблюдения. Она дублировалась на мониторе перед обвинителем Дули.

"Да, и конечно, все они согласятся с тем, что, если кто-то действительно пытался производить что-то из мака в этом маленьком сообществе, таких людей следует посадить за решетку. И желание поколотить таких поганцев могло возникнуть у кого угодно".

Глядя на экран монитора, я был вынужден с неохотой признать, что на разбойников Ричи и Жюль все же походили не так уж сильно. Они походили на идиотов – и почему-то у них хватало оптимизма на то, чтобы думать, что они все-таки люди, хотя вся их жизнь служила свидетельством обратного. Хуже того – они выглядели совершенно безвредными идиотами, совсем не такими страшными, какими я их запомнил.

Ричи снова произнес шуточку насчет "говнопоники", и на этот раз Сол весело захохотал, хотя он уже слышал это словечко, когда мы просматривали запись в соседней комнате.

Потом запись дошла до того момента, где я услышал слово "мак", но теперь то, что произнес Жюль с экрана, уж точно вовсе не было похоже на "мак". Он четко и внятно произнес: "гамак".

А уж потом все, что я увидел на экране, пошло совсем не так, как мне запомнилось. Глазам своим не веря, я наблюдал за сценой, напоминавшей отрывок из комедийного сериала с персонажами, известными как "Трое Студжей".

Я не нанес ни одного удара. Никто не нанес ни одного удара. Я был единственным, кто изо всех сил старался ударить.