Перемены

В полных тихого ужаса больших карих глазах мне увиделось что-то знакомое. У меня ушла секунда или две на то, чтобы понять: очень похожие глаза я вижу у своего отражения в зеркале. Да и другие черты явно носили сходство с моими, точнее, сходство это ожидало момента, чтобы проявиться с возрастом в полную силу. Такие же подбородок и скулы, как у нас с Томасом. Рот скорее материнский. Прямые, блестящие черные волосы — тоже в Сьюзен. Вот руки и ноги казались великоватыми, как у щенка.

Где-то вдалеке послышался вопль вампира Красной Коллегии в истинном обличье; девочка вздрогнула и снова заплакала, сжавшись еще сильнее от страха.

Мэгги.

Я вспомнил, как Бьянка со своими миньонами держали меня в плену.

Я вспомнил, что они тогда со мной проделывали.

Нет, настоящего зла они девочке, похоже, еще не причинили. Пока.

— Да, — произнес холодный, лишенный эмоций голос Мэб. Видение начало медленно таять. — Ты видел свою дочь — такой, какая она сейчас. Даю тебе слово. Никаких фокусов, никаких подлогов. Все как есть.

Сквозь сделавшееся уже почти совсем прозрачным изображение я посмотрел туда, где стояли в ожидании Мэб и моя крестная. Лицо Леа было печально. Глаза Мэб под капюшоном сузились, превратившись в две зеленые щелочки.

С минуту я молча смотрел на них. Холодный ветер раздувал полы их плащей. Я смотрел на них, в их глаза, полные темного, извращенного знания. Я понимал, что ни ребенок из видения, ни человек, лежавший на столе, не значат для них ровным счетом ничего. Я понимал, что, если моя сделка с Мэб состоится, вполне вероятно, я окончу свою жизнь на этом самом столе.

Само собой, за этим Мэб и показала мне Мэгги: для того, чтобы мною манипулировать.

Нет. На этот раз не так. Она показала мне Мэгги для того, чтобы я абсолютно ясно понимал, какой выбор мне предстоит сделать. Ну, конечно, это не могло не повлиять на мое решение, но когда ты сталкиваешься лицом к лицу с неприкрытой правдой, иначе и не бывает.

Не знаю, можно ли вообще манипулировать кем-то с помощью правды.

Наверное, это можно назвать просветлением.

В общем, пока я смотрел на тающий образ моей дочери, страх исчез.

Если я закончу так, как Слейт, если такова цена, которую нужно заплатить за безопасность моей дочери — что ж, так тому и быть.

И если я буду проклят до конца моих дней, потому что ради Мэгги мне пришлось сделать нелегкий выбор — что ж, так тому и быть.

И если мне придется умереть жуткой, мучительной смертью ради того, чтобы у моей дочурки появился шанс выжить…

Так тому и быть.

Я крепче сжал рукоять невыносимо тяжелого бронзового ножа.

Я осторожно придержал Ллойда Слейта за лоб, чтобы он не дергался.

И перерезал ему горло.

Это была быстрая, чистая, но все-таки смерть, не менее эффективная, как если бы я отсек ему голову топором. Ничто так не уравнивает, как смерть. Нет никакой разницы, как вы попадете на тот свет. Важно — когда.

И почему.

Он не сопротивлялся. Он только испустил вздох, словно от облегчения, и голова его повернулась набок, как будто он уснул. Не слишком красиво, но и не сцена из кровавого ужастика. Не грязнее, чем у вас на кухне, когда вы готовите отбивные на большую компанию. Большая часть крови стекла в желоба на поверхности стола; коснувшись камня, она, казалось, превратилась в ртуть и разбежалась по вырезанным на боковинах и опорах письменам, отчего те словно загорелись серебром в призрачном лунном свете. Зрелище пугало и завораживало одновременно. Кровь буквально гудела от энергии; и письмена, и камень, и воздух вибрировали от этой мощи.

Две стоявшие у меня за спиной сидхе не спускали хищных ледяных глаз с умиравшего Рыцаря, который их предал. Даже не глядя на них, я понял, когда все закончилось. Обе испустили негромкий вздох… удовольствия? удовлетворения? Я не могу подобрать для него подходящей характеристики. Скажем так: обе они отдавали себе отчет о важности, которую имела эта смерть, но никакого сострадания к погибшему не испытывали. Жизнь вытекла из его искалеченного тела в Каменный Стол, и они вели себя сообразно торжественности события.

Я молча стоял, и кровь капала с бронзового ножа у меня в руке на землю у моих ног. Дрожа от холода, смотрел я на останки убитого мной человека и пытался понять, что мне полагалось испытывать по этому поводу. Скорбь? Пожалуй, нет. Он был сукин сын высшего разряда, и будь у меня шанс убить его в открытом бою, я бы наверняка им воспользовался. Жалость? Тоже нет. Я оказал ему услугу, убив его. Иначе ему ни за что бы не выбраться из той ситуации, в которую он сам себя загнал. Радость? Ну, нет. Точно не радость. Удовлетворение? Почти нет, разве что от того, что это по крайней мере позади.

Если честно, я не чувствовал почти ничего, кроме холода.

Спустя минуту, а может быть час, Леанансидхе подняла руку и щелкнула пальцами. Из тумана так же бесшумно, как уходили, возникли слуги, подняли то, что осталось от Ллойда Слейта, и вместе с его телом снова растворились в тумане.

— Вот, — вполголоса сказал я Мэб. — Я свое дело сделал. Теперь очередь за вами.