Перемены

– Что за ерунда? Я всегда просчитываю издержки. Единственное исключение – моя сделка с отцом Лу Вэньли, там я издержки не просчитывал.

– А когда ее муж погиб, ты с ней не виделся?

– Муж Лу Вэньли погиб в аварии в 1993 году. Тогда мы уже в Циндао вместе с любовницей одного влиятельного господина занялись поставками стали. Благодаря протекции этого самого господина мы получили монополию на поставки стали на все строительные площадки Циндао. Я услышал о том, что Лу Вэньли осталась вдовой, и сердце дрогнуло. Я рассказал обо всем жене. Она великодушно разрешила привезти Лу Вэньли сюда, мол, хочешь – сочетайся с ней законным браком, хочешь – сделай своей любовницей. Но не успел я сходить к Лу Вэньли, как она сама ко мне явилась. На ней была черная юбка, на руках – белые перчатки, лицо густо накрашено, интересная женщина средних лет, весьма моложавая. Она первым делом сказала: «Хэ Чжиу, я хорошенько все обдумала». Я тоже спросил начистоту: «Ты хочешь кем быть – женой или любовницей?» Лу Вэньли ответила без уверток: «Разумеется, женой». Я предупредил: «Это сложно, давай-ка лучше любовницей, я тебе на берегу моря куплю дом, буду тебя содержать». Она грустно улыбнулась: «Тогда не смею больше беспокоить». Вскоре до меня дошла новость, что она вышла за Большеротого Лю. Я прихватил две бутылки вина и две пачки сигарет, сам сел за руль и поехал на пустой клочок перед колхозом «Цзяохэ», на то самое место, где когда-то признался отцу Лу Вэньли в чувствах к его дочери. Я пил, курил и думал. Я-то всегда думал, что овладел физиогномикой и могу разгадать, что у человека на душе, но на самом деле то были попытки оценить благородного мужа с точки зрения ничтожества. В основном я проникал в чужие души исключительно потому, что общался чаще всего с такими же ничтожествами, как я сам, а Лу Вэньли из благородных.

Вечером накануне отъезда Хэ Чжиу привел меня к себе домой на ужин. Его жена налепила пельменей с морепродуктами, а еще приготовила чашку с чесночной пастой по рецепту из Гаоми. Юлия оказалась приветливой полной женщиной, с первого взгляда понятно – верная жена и любящая мать. Когда мы уже изрядно набрались, Хэ Чжиу встал и выключил свет, чтобы я посмотрел на кухонное окно. На стекле играли блики, похожие на старинные бронзовые монеты: круглые, с квадратной дырочкой посередине, сияющие, словно золото. Я спросил, откуда так падает свет, на что Хэ Чжиу сказал, что не знает, очень долго пытался выяснить, но тщетно.

– Хотя на берегу продается очень много больших домов, но я не перееду, хочу остаться тут денежки копить.

С моих уст чуть не слетело слово «скряга», но я сдержался. Такие, как он, бизнесмены чем богаче, тем суевернее. Они хотят слышать только что-то приятное, а все плохое – табу. Потому я заменил слово «скряга» словосочетанием «почитатель Цайшэня»[44], Хэ Чжиу очень обрадовался, сказал:

– Вот что значит великий писатель: что ни слово, то метафора.

Когда я вернулся в Пекин, Хэ Чжиу мне позвонил, сказал, что присмотрел участок в Лункоу, прямо у моря, хочет заниматься недвижимостью.

– Можешь приехать? Начальник отдела землеустройства, в чьем ведении находится участок, – сын начальника рабочей станции в округе Хуан, той самой, где ты начинал службу. Зовут его Цзо Лянь. Когда я про тебя упомянул, парень пришел в восторг, сказал, что рос у тебя на глазах.

Я какое-то время пребывал в нерешительности, а потом нашел предлог отказаться.

(8)

В мае этого года комитет по культуре уезда Гаоми и комитет по радио– и телевещанию совместными усилиями проводили первый конкурс на исполнение оперы «маоцян». Председатель уездного комитета по культуре господин Лу лично приехал в Пекин и пригласил меня в жюри, устоять перед его напором было невозможно, так что пришлось согласиться. Тремя годами ранее оперу «маоцян» объявили нематериальным культурным достоянием страны. Чтобы передать этот театральный жанр потомкам, партком уезда и уездное правительство решили организовать юношескую труппу, набирали сорок школьников, которых планировали учить в академии искусств Вэйфана, а после окончания распределять на работу. Телевизионный конкурс тоже привлек внимание к этому событию, и набор вызвал жаркий интерес, в итоге заявления подали пятьсот с лишним человек. Пока я жил в уездной гостинице, каждый день ко мне таскались знакомые, друзья и родственники, просили помочь устроить ребенка, и это наскучило мне до крайности. Я не мог еще какое-то время возвращаться в Пекин, поскольку нужно было обсудить с местными чиновниками из комитета по культуре создание пьес для труппы «маоцян», поэтому председатель Лу нашел мне номер в другом отеле, где я спрятался от надоедливых визитеров. Кто бы мог подумать, что стоило мне переехать, как на мобильник пришло сообщение: «Ты, наверное, уже забыл свою одноклассницу. Это Лу Вэньли. Я внизу, около стойки регистрации отеля, не мог бы ты спуститься и встретиться со мной. Отниму у тебя пять минут».

Мы сели в баре, подозвали официанта. Я спросил, что она будет пить.

– А вино есть?

Я удивился. Официант с улыбкой сказал: