Перемещенное лицо. 2. Квадра

– Вот успел бы я научиться чему-то, – посетовал Аль, – высушил бы вмиг. А у меня так и не получилось.

Люм подал признаки жизни:

– Ты маг?

Он был так потрясен, что Квадра долго и с удовольствием хохотала.

– Ну маг, а что? – просмеявшись, поинтересовался Аль. – Есть вопросы? Но если б ты слушал внимательнее, понял бы, что я учился магии… но не научился.

– Стали бы тебя учить, не будь ее у тебя.

– Говорят, есть, – пожал плечами Аль, – а что? Опасаешься? Ну так я тебя около себя не держу, все претензии к властителю…

Застрекотал Шарик. Лара выглянула и очень не женски выругалась. А Дан только что надел сухую одежду…

Пока разгоняли нечисть, мелкую, но зловредную, кончился дождь. Лошади были перепуганы, Аль взялся их успокаивать, а Дан принялся рассматривать то, что только что с энтузиазмом уничтожал. Почему это называется нечистью, хотелось бы знать? Звери и звери, странные, конечно, ни на что не похожие, мелкие монстрики с кучей зубов, рогов и когтей. Дану казалось, что нечисть непременно должна иметь получеловеческий облик, ну упыри там… Упырь похлопал его по плечу.

– Не видел еще? Вот таких я и опасался, когда мы с тобой сбежали из города. Обошлось… Э-э-э, Шарик, разве это съедобно?

Шарик поклекотал, как при виде морковки. «Не только съедобно, но еще и вкусно», – перевел для себя Дан. Дракон выбрал пару крупных особей, одним ударом лапы вскрыл и с аппетитом стрескал внутренности. Дана даже не затошнило. И не такое уже видел.

Переодеваться было не во что, и Квадра решила, что он должен ехать в карете и изображать из себя большого барина – барон у нас уже есть, а вот ты барином будешь. Как понять эту игру слов? Ну не может здесь быть понятия «барин», потому как бояр не водилось отродясь, даже самые темные и неграмотные крестьяне говорят «благородные», ну почему у Дана возникают такие ассоциации? Большая лингвистическая загадка.

Он развалился на лавке голышом, укрывшись плащом. Черт бы с ними, с загадками лингвистическими, это действительно всего лишь ассоциация со знакомым термином, мозг воспринимает его так. Может, это местный жаргонизм вместо «благородных»…

– А ты знал, что Алир маг?

Дан кивнул с самым искренним видом. Знал, конечно. А как же. Срок знания не уточняется. Люм посмотрел на него внимательно, но ничего не сказал.

– Что-то имеешь против эльфийских магов?

– Против магов вообще. Странно, что ты… Если б не маги, ты бы здесь не оказался.

– А кому служишь? – усмехнулся Дан. – Разве не магу?

– Властителю. Это больше, чем маг.

– А почему? Что-то не показался мне ты всерьез озабоченным проблемами мироздания, то есть равновесия. Властитель сделал тебе предложение, от которого ты не смог отказаться? Зачем тебе это?

Люм долго молчал, однако ответил:

– Я же говорил. Думаешь, мне так уж нравилось целыми днями развлекать Фрику? Конечно, и она кое-что мне поручала, но ведь редко… А от герцогини просто так не уйдешь, разве что… с повышением.

– Посвящен в ее секреты?

– Секреты, – поморщился Люм. – Она там пересекретила все так, что сама запуталась. И знаешь, Фрика далеко не такая дура, какой прикидывается. Она ж играет всеми…

– Это я понял, – перебил Дан. – Значит, ты нашел себе полезное применение?

– Это только тебе можно? – ощетинился всегда равнодушный Люм.

– Отчего же? – светски улыбнулся Дан. – Быть штатным душегубом у властителя – что может быть полезнее? Ты не меч свой ищешь? Подать?

Люм закрыл глаза и быстро справился с собой. Дан и не думал, что удастся задеть его за живое. За неимением живого. Однако вот получилось, и эта месть была послаще банального убийства.

* * *

Обычно они убивали время в почти бесконечных физических упражнениях, пока не заявлялся властитель и не выдавал очередное поручение. Если же он был в замке, то непременно участвовал в молодецких забавах: выйдет, полюбуется, размажет по траве или по снегу кого-то на выбор или всех поочередно и удаляется, гордый собой, заниматься своими неведомыми делами по поддержанию равновесия. Правда, и народ к нему все время сновал, и птицы прилетали стаями. Здесь для голубиной почты использовали не голубей, а других птиц, называемых книхами, может, такие водились и на земле, но Дан уверенно отличал только синицу от снегиря, и то по цвету грудки. Книхи были покрупнее, покрепче, напоминали маленького орла, и когда такая птичка, сидя у Дана на плече, ни с того ни с сего долбанула его клювом, Дан ей чуть шею не свернул. То есть информация к властителю поступала почти бесперебойно, и в этой связи, как любил говаривать первый и последний президент одной великой державы, Дан не переставал задаваться вопросом, зачем же ему нужна Квадра, кроме как для самоутверждения: вот какой я крутой, впервые за столько лет собрал полноценную Квадру.

А теперь властитель почти не показывал носа из своих апартаментов. Если прежде он непременно завтракал (или обедал, или ужинал, или вино пил) со своей Квадрой, то сейчас традиции нарушались. Пару раз Дан видел издалека, как он, погруженный в тяжкие размышления о судьбах равновесия, бродил по галерее, с которой они с Гаем звездами любовались.