Перемещенный (СИ)

Степан долго думал, что же с ним делать. Наконец, не имея никакой иной альтернативы, решил-таки взять его с собой в лагерь. По размерам оно было ненамного меньше самого Степана. Тащить его на горбу — удовольствие не из приятных. Да из черепа еще кровь черная хлещет вперемешку с мозгами. И, между прочим, все это добро прямиком на спину капает. Он даже зажмурился, явственно представив себе во что превращается сейчас его камуфляжка. И мухи: табунами вьются. Красные, черные, зеленые, большие и маленькие. Атакуют со всех сторон: лезут в глаза, на спину садятся…

Степан добрался до лагеря злой как черт. Бросил тушу на землю, тотчас же снял камуфляжку и кинул ее куда подальше, избавившись таким образом наконец от мух. Долго споласкивал лицо, руки, шею. Попросил Женю протереть спину, тем самым оторвав ее от созерцания невиданной твари.

— А где Улуша?

— А нет ее. Она сразу за вами ушла.

Степан поморщился словно от зубной боли:

— Я же приказывал Ряднову, чтобы из лагеря никто не отлучался.

— Я в курсе, — Женя в последний раз протерла спину Степана смоченной в воде тряпкой. — Однако все наши приказы для сирти не указ. И просили, и орали — с нее как с гуся вода. Что-то сквозь зубы цыкнула и пошла себе. Кстати, и флягу вашу со спиртным прихватила.

Степан дернулся было к поясу но тут же вспомнил, что оставил ее у костра, не желая тащить на себе пусть небольшой, но все-таки лишний вес.

— Ну ладно. Раз такие дела — значит делаем вывод, что здоровье гостьи нашей полностью восстановилось.

— Завтра выступаем? — поняла его намек Женя.

— Да, незачем терять день.

Он присел под деревом, оперся спиной о его шершавый ствол и, попивая из фляги тепловатую воду, не без интереса принялся наблюдать за ажиотажем, вызванным его до крайности странным охотничьим трофеем. Ряднов с Бавиным сцепились не на шутку с Радченко, с пеной у рта доказывая, что животное это есть не что иное как амфибия. Тот же наоборот — утверждал обратное. Дескать: плавников нет, воду загребать ей нечем. Мол: это вообще кальмар с жабьей мордой.

— Да сам ты кальмар! — взбеленился Ряднов. — И морда у тебя подходящая! Женя, ну хоть ты ему скажи, что амфибия это!

— Даже не знаю, — она безбоязненно сунула руку в отверстие, что располагалось на конце сужающегося книзу бесхвостого ребристого туловища. — Мне кажется, что оно двигается втягивая, а затем выталкивая из себя струю воды, — Рука ее с неприятным чавкающим звуком вернулась обратно. — Откровенно говоря, меня больше заботит можно ли ЭТО есть.

— Я считаю, что ее нужно выпотрошить, а затем дождаться Улуши. Или вообще не трогать — пускай валяется себе в теньке. Товарищ сержант, а не могли бы вы нас чем-нибудь менее экзотическим порадовать?

— Вот такой из меня хреновый охотник. Юра, если есть желание — можешь сходить «попугаев» настрелять. Здесь недалеко, — он рукой указал направление и вновь приложился к фляге. Жара неимоверная, в тени градусов под сорок будет. — Только далеко не углубляйся, километра на полтора максимум.

— Ладно, — Радченко подхватил винтовку и побрел в указанном Степаном направлении.

Минут через двадцать оттуда раздались выстрелы. Степан насчитал восемь штук и удовлетворенно прикрыл глаза. Теперь они в любом случае без обеда не останутся.

Вскоре появилась и Улуша: вышла из кустов, сгибаясь под тяжестью большого холщового мешка. Он был доверху набит вяленым мясом клеща. «Не иначе как в селение смоталась девица», — подумал Степан и оказался абсолютно прав. Вернула Улуша и флягу, наполненную теперь уже просто водой. А спиртное то похоже у сиртей в цене, раз за него столько мяса отвалили! Он поднялся и отвел девушку к своей добыче. Какое-то мгновение Улуша лишь молча взирала на убиенную тварь расширенными от удивления глазами, а затем разразилась таким заразительным смехом, что Степан не выдержал и рассмеялся сам. Смеялись и все остальные, ставшие невольными свидетелями этой сцены. Затем она пнула труп животного ногой, недвусмысленно намекая, чтобы его убрали куда подальше. Степан спорить не стал — собственноручно оттащил труп, подарив его в безраздельную собственность роящимся вокруг мухам. Ладно, чего уж там, опозорился по полной программе. Он вытащил из мешка Улуши пару кусков вяленого мяса и пристроился под облюбованным им деревом. К его удивлению сиртя примостилась рядом. Белозубо улыбнулась, глядя на Степана своими желтыми глазами, затем возвела указательный палец к небу:

— Небень, — произнесла она низким грудным голосом. — Твердина. — Палец ее опустился к земле.

Степан был потрясен. За все это время сиртя впервые заговорила с ним прибегая не к помощи жестов. Невероятно! И слова-то как похожи на его родную речь!

— Небо, — он в свою очередь указал на небо. — Земля.

— Небень — небо? — глаза девушки округлились от удивления.

— Небень — небо. Твердина — земля, земная твердь.

— Твердина — земля, твердь, — повторила она, словно загипнотизированная.

— Дерево, — Степан постучал по стволу, прислонившись к которому они сейчас сидели.

— Дерево — древак, — с готовностью произнесла девушка.

— Палец?

— Перстец.

— Ноги?

— Ходики.