Перемещенный

Взгляд Кирия пристальный, с прищуром, рыщет по Степану и видит то же, что и все остальные: стоит демон на своих собственных ногах, уже без помощи деревяшек, смотрит спокойно и даже устало, ноги его дрожат от слабости, но он упорно старается это скрыть, как и подобает настоящему воину.

— Степан, — Кирий пробует на слух имя исчадия Тьмы. Нет, пожалуй не врет его сын, его кровь. Пожалуй, именно так все и было, иначе не стоять бы сейчас демону на своих двоих. — Демон очистился благим поступком, и Животворящий вернул ему ноги, — вынес он, наконец, свой вердикт. — Все согласны?

— Все! Все! — послышалось отовсюду, и Степан ощутил вдруг, глядя на лица окружающих его людей, что отныне он не враг им, не отщепенец, не калека без роду без племени. Он теперь Веперь, Веперь такой же как и они.

Улуша с Варварой были так заняты каким-то своим очередным варевом, что поначалу Степана даже и не заметили. Когда же он подошел к Улуше сзади и обнял ее за талию, та опешила слегка, непривыкшая к таким проявлением нежности с его стороны, затем взгляд ее упал на его руки и девушка замерла, боясь пошевелиться, боясь поверить в робкую мысль, которая только что закралась в ее голову.

— Варвара, — позвала она подругу и та тотчас же обернулась. Какое-то время рассматривала их обоих с явным недовольством (еще бы, оторвали от такого важного дела!), а потом глаза ее, и без того немаленькие, округлились еще больше. Подошла вплотную, за спину Степану зачем-то заглянула, словно надеясь увидеть там одно из каких-то новых приспособлений для удержания тела в вертикальном положении, на которые хитроумный демон был большой мастак. Не найдя ничего похожего, пожала могучими покатыми плечами:

— Излечился, значит.

— Не излечился, а очистился благим поступком, — выдал Степан версию Кирия. Сам же он, естественно, склонен был скорее согласиться с Варварой. Но кто ж об этом вслух скажет, если уж так складно все получилось?

— Ну и что за поступок?

— Лекич тонул, я прыгнул за ним и спас. А затем, когда к жизни его вернул, так сразу и ноги свои чуять стал.

— Чудеса… Улуша, это по твоей части. Как думаешь, Володарь вмешался?

— Не знаю, — похоже, она все еще не могла прийти в себя от неожиданно радостной вести. — Не было Его давно. С тех пор, как Степана к нам привел — так и не появлялся.

— Неисповедимы пути Животворящего, — покачивая головой, Варвара вернулась к бурлящему зелью. Его следовало немедленно снять с огня и процедить, иначе вся дневная работа пойдет насмарку.

Степан же выпустил из своих объятий Улушу и сейчас стоял, опираясь рукой на стол. Ноги, отвыкшие от нагрузок вследствие довольно длительного бездействия, болели теперь вполне ощутимо.

— Улуша, разговор серьезный к тебе имеется.

Брови девушки вопросительно изогнулись. Словно невзначай, она бросила взгляд на свой браслет: на месте ли, никуда не делся? Степан по-прежнему является ее законным мужем?

— Можешь мне помочь в одном деле?

— В каком?

Своим женским чутьем она чувствовала, что этот ее разговор со Степаном ни к чему хорошему не приведет.

— Помнишь, я тебе рассказывал? Нюра, моя жена. Ее надо спасти.

— Как ты собираешься ее спасать? — говорила она вполне спокойно, хотя все ее естество кричало: «Я твоя истинная жена, я, очнись, дурак!»

— Надо, чтобы ты помогла мне вернуться обратно и вывела Нюру из большого каменного здания при помощи мары. Ее наверняка содержат в одной из городских тюрем Звенигорода.

— Прости, я не смогу этого сделать.

— Как не сможешь? Почему? Я же помню, как ты вывела из окружения мою группу: целиком, в полном составе! — сам того не замечая, он уже почти кричал.

— То был случай особый. На мару требуется много сил. Моих — и Животворящего. Я едва не умерла тогда от слабости. Сейчас, когда Володаря нет рядом — будет вдвойне тяжелее.

— Но ведь это возможно, ведь так?

— Возможно, но только один раз. После этого мне придется долго восстанавливать силы. Степан, — глаза Улуши смотрели на него очень внимательно и было в них столько невысказанной грусти, что он внезапно поверил: девушка, по чьей милости он до сих пор оставался в живых, не врет ему, — ты же сам говорил, что Звенигород очень большой город. Как много-много стойбищ и все в одном месте. Говорил, что тебя разыскивают, как мятежника. Неужели ты всерьез думаешь, что всего лишь одной мары окажется достаточно?

Степан сник. Улуша была права по всем статьям. Права. А он, идиот, вел себя как капризный ребенок. Сиртя не посчитала нужным упоминать даже, что каким-то образом им надо было еще перебраться через линию фронта туда и обратно, умолчала она и о том, что путь до самого Звенигорода по враждебной территории ой как нелегок. Он-то рассчитывал на совершенно иной расклад: мара тут, мара там, мара здесь, и вот ты уже в дамках.

— Прости, прости ради Бога.