Перемещенный

Сиртя показала, как шла их группа перед бурей, а за ними уже крался зверь, терпеливо выжидая, когда же они потеряют бдительность, застигнутые врасплох сумасшедшими порывами ветра. Как они шли цепочкой, связанные веревкой в единое целое, как совершенно выбились из сил, не видели и не слышали ничего вокруг, а зверь в это время уже начинал свою трапезу, заживо пожирая того, кто шел последним. Показала Улуша, как громко кричал Алексей, моля друзей о помощи, а буря уносила его слова туда, где их никто и никогда не мог услышать.

— Этого не может быть! Просто не может быть! — как заведенные твердили его трясущиеся губы, но разум понимал с убийственной и четкой ясностью: все то, о чем поведала ему сейчас эта светловолосая девушка с глазами замученной рыси, есть абсолютная правда. — Прекрати! Хватит! — Степан плакал, как малый ребенок. Плакал громко, навзрыд. Его слезы стекали с подбородка и тотчас же впитывались в алчную до дармовой влаги соль.

* * *

Улуша молча застыла, не в силах поверить в то, что видели сейчас ее глаза. Демон плакал. Плакал так, как плачут над человеком, который тебе дороже собственной жизни. Плакала его душа. Ее всегда интересовал вопрос: есть ли у демонов душа, и вот сейчас она убедилась воочию что да, действительно, есть. По крайней мере у этого точно. И хотя Сероглазый не являлся повелителем всех демонов, как она себе совсем недавно навоображала, но это было даже к лучшему. Простой старший демон. С израненной, как и у нее, Улуши, душой. Она обнимала его за вздрагивающие плечи, гладила по волосам, шептала слова утешения и тотчас же находила новые. Статуэтка на ее груди засветилась ярче яркого — это Володарь Животворящий явился и сейчас скорбел вместе с ними.

* * *

— Что с остальными? — Степан с трудом заставил себя отвести глаза от груды растерзанной плоти, которая совсем недавно была Алексеем Рядновым.

Улуша улеглась на пол, закрыла глаза и засопела, старательно изображая спящую.

— Спят.

— Спят, — повторила она за ним новое для себя слово, поднялась и извлекла из котомки пучок засушенной травы. Предложила ее Степану, но тот наотрез отказался. Тогда она пожевала его сама, затем смочила водой тряпку, перевернула на спину Женю и принялась протирать ей лицо от пыли, время от времени поплевывая на тряпку зеленой кашицей. Вскоре такая же участь постигла и Дмитрия с Юрием. Никто из них даже не шелохнулся. Лишь Радченко застонал и что-то пробормотал во сне.

— Они знают? — Степан указал на тело Алексея.

— Нет, — Улуша подняла на него глаза и отрицательно помотала головой. — Не смогла говорить.

Чтож, возможно это и к лучшему. Он заставил себя подняться и направился к ближайшей штольне.

— Не ходи! — Улуша тотчас же вскочила со своего места. Голос ее эхом отразился от стен. — Не ходи, Степан!

Ну вот, она впервые назвала его по имени.

— Надо, — отрезал он и ступил во тьму, левой рукой придерживаясь шероховатой стены.

Штольня уходила куда-то вниз причем, судя по всему, она была здесь явно не одна. Дважды рука Степана проваливалась в пустоту, и он вынужден был сворачивать туда, куда вел очередной коридор, прекрасно отдавая себе отчет в том, что если он оторвет руку от левой стены, то врядли сможет найти потом дорогу назад. Ему надо похоронить тело. Похоронить до того, как его увидят ребята. Надо — и все тут. Это не обсуждается. Под его ногами что-то звякнуло и откатилось в сторону, вынудив Степана остановиться и потратить драгоценную спичку. Старинный рыцарский шлем с поднятым забралом. Ржавчина сожрала его почти весь. Он сжег еще четыре спички для того, чтобы осознать, что топчется сейчас на чьей-то могиле, на которой видимо и лежал перед этим шлем. Чтож, значит судьба. Лежать теперь Алексею рядом с таинственным незнакомцем, Бог знает сколько сотен лет назад нашедшим здесь свое последнее пристанище. Он вернулся к Улуше, знаками показал ей, чтобы она прихватила с собой дрова для костра, сам взял на руки тело Алексея и они медленно побрели по той самой штольне, в которой Степан облюбовал место для могилы.

Вскоре они нашли его: невысокий холм с неровными краями, на котором явственно виднелись отпечатки Степановых ног. Рядом валялся шлем. Степан уложил тело Алексея наземь, наклонился и водрузил шлем у изголовья чужой могилы. Улуша тем временем возилась у костра. Не прошло и пяти минут, как он уже весело потрескивал, освещая своды их штольни неровными языками пламени.

Верхний пласт соли поддавался с трудом. Они долго долбили его ножами прежде чем добрались, наконец, до следующего. Дальше дело пошло проще: новый пласт отслаивался крупными кусками, стоило лишь ударить по нему в нужном месте. И соль здесь уже была белая, как снег. Степан скосил глаза на Улушу: девушка работала в поте лица невзирая на то, что сама едва держалась на ногах. Чтож, похоже он был ей кругом должен. И за спасенные жизни его людей, и за свою собственную. А теперь вот за это.