Перемирия не будет (СИ)

— Слава Небу, несси Амадина, вы здесь. — С облегчением проговорил Мортимер, отступая и пропуская меня в богато украшенный холл. — Её Сиятельству с утра не здоровится, но говорить об этом Его Сиятельству она запретила строго на строго, — пожалился мне дворецкий, принимая мой плащ. Поднимаясь в личные покои герцогини, я догадывалась что увижу, и всё же болезненная гримаса на раскрасневшемся, покрытом бисеринками пота, лице подруги стала для меня неприятным сюрпризом.

— Упрямица, — смочив прохладной водой компресс, я плюхнула его на лоб герцогине, что мучилась родовыми схватками, — отчего не хочешь, чтобы Айзек знал?

— Расскажешь ему, — сморщилась от потуги Клери, и на выдохе продолжила, — и ты мне больше не подруга. — Я потерла ладони друг о друга и поместила их на огромный живот подруги. Через пару минут боль отступила, и герцогиня смогла объяснить свой выбор. — В прошлый раз, он так переживал, что довел лекаря, прислугу, а самое главное меня до белого каления. Наверное, есть мужья, которые помогают своим женам в этот тяжелый период, да вот Айзек не из них. Предпочитаю обрадовать его добрыми новостями, а не слышать, как он кошмарит лекаря, посмевшего прикрикнуть на меня. Ты же меня не выдашь?

— Нет. А еще я тебе помогу…

Спустя шесть не самых простых часов в моей жизни, (хотя, признаться, бывало и сложнее) на свет появились близнецы. Мальчик и девочка. Следующее поколение Хантингтонов. И Клер, и малыши чувствовали себя прекрасно, а вот я истощенная и оглохшая, в изнеможении откинулась на кресле, мысленно зарекаясь рожать в ближайшей пятилетке.

А уж после появления уставшего и внезапно осчастливленного многодетного папаши (резко обалдевшего от навалившейся на него радости), я посчитала за благо побыстрее покинуть сиятельное общество, слегка завидуя той безусловной нежности и всепоглощающей любви, меж супругами, что можно было практически пощупать.

Я вернулась пешком.

Мне нужно было проветриться и подумать. Я догадывалась о чем именно со мной хочет поговорить Александр, но что ответить ему так и не решила. Тогда, будучи наивной, доверчивой девушкой, я мечтала составить счастье Рэйдену Тхарну, приумножить честь семьи, быть достойной супругой, дочерью и матерью…матерью…

Я никогда не смогу родить ребенка.

Об этом мне поведала ведунья в рыбацкой деревеньке, вытащившая меня с того света. Мои раны практически полностью лишили меня шанса подарить жизнь. То, что является основополагающей движущей силой этой вселенной стало мне недоступно восемь лет назад, а еще мне пришлось бежать, не закончив лечение, это-то и лишило меня даже миллионной части шанса.

У герцога не может не быть наследников. Тем более у того, кто просто обязан передать свои силу, способности и знания будущим поколениям. А я не смогу промолчать. Не смогу утаить.

Потому, когда я присоединилась к Рейджу за ужином, для себя уже всё решила. И хотя сердце моё сжималось от тоски, грозя разбиться на сотни ледяных осколков, менять намеренье не собиралась, а от того изо всех сил улыбалась, натягивая грозящие треснуть от натуги щеки.

— Ты же знаешь, что я хочу спросить, Амадина, — проговорил, протягивая мне руку и усаживаясь рядом на низкий, обитый парчой диванчик, Алекс, — ты же станешь моей. — Не спрашивал, утверждал он.

— Я и так твоя.

Он улыбнулся, гримасничая, болезненно.

— Будь моей, будь моей всегда? — он грациозно опустился на одно колено и достал серебристый кружок посыпанный берильевой крошкой. — Я люблю тебя, Дина.

— И я люблю, — ответила я, и зажмурившись продолжила, — но супругой твоей не стану. — Тихо, но решительно произнесла я, осторожно вытащила пальцы и ушла, притворив за собой дверь.

*Немизида — карающая богиня возмездия.

Глава 12

Покидая герцогскую гостиную, я наверняка знала, куда пойду.

Да и по большому счету, особо перебирать варианты было не из чего, явиться без приглашения к подруге (и Клер, и Роми приняли бы меня с распростертыми объятиями) или отправиться в разбитую лавку старухи-травницы в Тальвеге?

Экипаж остановился недалеко от перекрестка. Я расплатилась с укутанным по самые брови в теплый макинтош возницей и не торопясь, придерживаясь тёмной, едва освещенной луминос камнями, стороны улицы побрела к лавке.

Квартал, что в любое время дня и ночи жил насыщенной жизнью, многолюдной и бурлящей, сейчас был практически пуст, а обитатели лабиринтов узких улочек и тёмных переулков словно вымерли. Редкие прохожие вызывали скорее недоумение и тревогу, граничащую с паникой, и я ускорила шаг.

Дверь, как и витрины, вопреки моим ожиданиям, были целехоньки. Даже красно-золотые, местами потертые от времени буквы с названием были на месте, бледно мерцая в искусственном освещении. Я вынула из кармана ключ, провернула его трижды в замке и привычно отступила. С протяжным скрипом дверь отворилась, являя моему взору темное нутро магазинчика.