Переодетые в чужие тела

Утром, всю обратную дорогу в Москву, сидя за рулем своего БМВ, Аршиинкин-Мертвяк, машинально распознавая дорогу, сосредоточенно просматривал в своей памяти фрагментами саму вчерашнюю вечеринку, постельные удовольствия с Викторией. Но потом... Теперь, в кармане его спортивного костюма, спрятан адрес "Обратной стороны", написанный на блокнотном листке Викторией.

Дьявольщина

Аршиинкин-Мертвяк возвратился домой в Москву в привычную трехкомнатную квартиру и объявился перед своею дочерью каким-то, как показалось ей, нерасторопным: не одел свои тапочки, а только лишь взял их в руки и немного посмотрев на них, бросил валяться у вешалки -- остался в носках, проскочил на кухню -- схватил бутерброд с колбасой -- надкусил его и положил обратно в тарелку.

-- Как отдыхалось, папа? -- задала обычный вопрос Юлия, на который Василию Федоровичу можно было даже не отвечать, потому что за последние годы вопрос этот приобрел форму своеобразного приветствия между ним и дочерью, и профессор традиционно не ответил на него и было уже решил пройти к себе в кабинет, который, впрочем являлся и его спальней, но... Юлия почему-то вопреки образовавшимся правилам настоятельно повторила вопрос:

-- Как отдыхалось, папа? -- более требовательно произнесла она.

И теперь не ответить профессор не мог. Он остановился в прихожей, едва приоткрывши дверь в свой кабинет, а дочь смотрела ему прямо в глаза, и она ожидала ответа.

-- Хорошо, Юленька -- неуверенно и озадаченно проговорил Василий Федорович на инерции внутреннего раздумья.

-- Зачем же ты пытаешься от меня скрыть очевидное! Я вижу. Я понимаю, что что-то не так... Папа!

-- Все так. Все нормально, Юленька. Нет проблем, кроме тех, что и всегда с нами, -- ласково проговорил Аршиинкин-Мертвяк.

-- Как знаешь, папа. Будем считать, что мне показалось.

-- Вне каких-либо сомнений, Юля... -- коротко и подвижно сказал профессор и... на пару секунд замолчав, извинительно добавил: -- Мне еще надо успеть переодеться и кое-что обдумать.

-- Да. Конечно же, папа.

-- Надо войти в повседневную форму, -- все так же, извинительно, пояснил Василий Федорович, но уже в тоне подоспевшей на выручку шутливости.

Юлия немного успокоилась.

-- Тебе заварить кофе? -- спросила она.

-- Да-да, естественно, -- тут же согласился профессор -- быстро ускользнул в свой кабинет и уже, когда он закрыл за собою дверь, вдогонку уходящей на кухню дочери донесся его поспешный голос, -- и пожалуйста -по-креп-че!..