Переодетые в чужие тела

Я всячески мешаю и буду продолжать жестоко мешать любому молодому человеку обращать свое внимание на мою дочь, выказывать каким-либо способом свои чувства к ней."

* * *

"Ах, если бы я смог стать молодым и другим человеком! Тогда бы я женился на Юленьке... Но..., зловещие законы общества, которые мы впитываем в себя чуть ли не с молоком матери, которые потом именуются, и становятся частью нас как совесть и мораль, правила этики -- именно они никогда не позволят мне этого сделать!

А значит, я сам никогда не позволю себе этого сделать, потому что и я целиком соткан из этих законов и я не могу управлять собою как захочу -общество правит мною!

Ах, если бы я и в самом деле смог стать молодым".

После откровения этих строк Юля остановила свое чтение, она оторвала свой взгляд от тайной рукописи отца и долго смотрела прямо перед собой, но плохо что видела.

Девушка снова опустила свой взгляд на разлистнутый, лежащий на ее коленях дневник, чтобы еще раз прочесть последним прочитанное место.

Мутно. Слезы. Они капали тяжелыми каплями на построчно исчерниленные страницы отцовской рукописи и расплющивались на них крупными кляксами и расплывались, мутились чернильные слова, словно их прикрывали бракованными увеличительными стеклами.

"Боже мой, папа, -- прошептала Юля и на некоторое время замолчала, ее лицо менялось и стало выглядеть так, будто девушка держит у себя во рту целую пригоршню соли и отчаянно теряется: "что делать дальше, теперь?"

С трудом проговаривая слова, она зашептала: -- Я...т..такая... дочь. Такая плох..хая..., -- словно позвала она, -- папа!..., отврати..т..ти-тельная дочь. Да... Что я знала..., поним..м..мала о тебе?.. -- будто причитала она.

Ворбий и Маприй

Президент интегральной фирмы "Обратная сторона" сидел у себя в кабинете за рабочим столом в низеньком кожаном кресле неподвижно.

Только что, в его кабинете, по срочному при-глашению появился его компаньон -- Ворбий. Георгио Фатович, односторонне торопливо поприветствовав на ходу коллегу, остановился на мгновение у президентского стола и медленно осмотрелся по сторонам. Алекс что-то читал и молчал, тогда Ворбий, не дожидаясь, когда заговорит хозяин кабинета, сам тут же присел напротив Маприя на роскошный деревянный стул, ла-кированный смоляного цвета лаком, мягкий, в замысловатых завитушках резьбы.

-- Ну, что же, -- наконец-то проговорил Ма-прий и -- ожил, будто разманекенился и стал перекладывать в сторону и укладывать стопкой на столе, снова продолжая молчать, разложен-ные перед собою бумаги, к которым только что было захватывающи приковано его внимание.

-- Алекс, -- непринужденно, в дружеском тоне, заговорил Ворбий. -- Я знаю, что ты не приглашаешь и не вызываешь просто так, поэтому могу сказать только одно -- слушаю тебя внимательно. Все что могу -- сделаю.

-- Слишком сентиментально, Ворбий! -- са-модовольно воскликнул Маприй, посмотревши прямо в глаза умиленно улыбнувшемуся коллеге. -- Да, -заговорил он, откинувшись на спинку кресла и уютно расслабляясь, -- я... не из тех идиотов, которые каждый день где-то роняют свое время, не замечая этого и спохватываются искать его только тогда, когда не обнаруживают его под рукой, так сказать, или в кармане, и потом долго ищут это потерянное время, растеривая при этом на поиски очередное свое время, случается ищут годами и частенько так и не на-ходят.

-- Алекс! -- хвалебно воскликнул в свою очередь Ворбий, -- ты пишешь трактат о времени?

-- Нет. Я просто не трачу время попусту, -- коротко и четко отрезал дальнейшую возможность задавать вопросы Маприй.

-- Я тоже стараюсь так делать, -- согласился Ворбий.

-- Итак, -- в тоне высокого своего положения сказал Маприй, совершенно не обращая внимания на последнюю фразу собеседника, будто она и не прозвучала, -- Георгио, у тебя все в порядке?

-- Что ты имеешь ввиду, Алекс?

-- Естественно, дела фирмы! -- возмутился Маприй оттого, что его не сразу поняли как дол-жно.

-- Нет, не все, -- обидчиво ответил Ворбий.

-- Что именно? -- продолжил Маприй.

-- Не в порядке? -- переспросил Георгио Фа-тович, но тут же осекся, потому что мгновенно понял: его вопрос снова вызовет негодование Алекса, и Ворбий поправился, делая вид, что этот вопрос он как бы задал для самого себя вслух, рассуждая и подыскивая доступный и правильный ответ. -- Да. Есть одна, крупная, мелочами я тебя не стану беспокоить, Алекс, ты же знаешь, я с ними и сам справлюсь -- как всегда..., есть одна, крупная, и-и.. я сказал бы даже -- нарастающая неприятность, проблема, и довольно существенная для нашей фирмы, которую,... боюсь... мне одному решить будет... труднова-то.

-- Слишком уж много замысловатости. Не тумань! -- коротко и надменно отрезал Маприй, -- Говори по существу, Георгио, -- раздражительно потребовал он.

-- Хорошо, -- определился Ворбий, -- наша проблема -- Гермич.

Наступила осторожная пауза, выраженная со стороны Алекса выжидательным высокомерием, а со стороны Геогио Фатовича подготовкой, молчанием, усиливающим значимость, это должен был понять Алекс, значимость того, о чем намеревался говорить Ворбий дальше.