Переодетые в чужие тела

-- Я так не сказал, но..., сама понимаешь, я вынужден относиться к твоим словам с осторо-жностью, -- мягко, будто успокаивая младшего, сказал Миша.

-- Хорошо! Я буду действовать сама, за свою шкуру, как ты наверное думаешь обо мне, а ты... -- Юсман посмотрела на молодого человека с пренебрежением, -- можешь убираться в свой временный, подлый рай! -отрезала она.

-- Зачем ты меня осуждаешь? -- попытался спросить Миша.

-- Все. Я окончательно не желаю иметь дело с самодовольным слепцом и даже..., видимо, трусом! Убирайся и погибай, жаль только Юлю, твою дочь -наивную, несчастную девушку, жаль, что и ее как и себя ты погубишь своим недоверием ко мне и доверием к этой скотине, Ворбию, к этому оборотню! -Юсман негодовала, но уже успокаивалась, как человек, понимающий, что ничего изменить нельзя и надеяться, кроме как на себя, не на кого и не на что.

-- Извини, если я тебя обидел.

-- Не надо извинений. Иди.

-- Я никуда не пойду.

-- Что еще за очередное хамство?

-- Ты должна мне рассказать все, что знаешь, я постараюсь поверить тебе.

-- Боже мой! -- театрально воскликнула Юсман, -- он постарается поверить мне!

-- Перестань, Виктория, -- мягко попросил Миша, -- рассказывай, -- в искренне заинтересованном тоне сказал он, отчего Юсман посмотрела на него внимательно.

На этот раз, его лицо убедительно выражало непредвзятость и этим расположило Викторию Леонидовну вернуться к прерванному разговору.

-- Хорошо, -- тихо сказала она, -- слушай меня внимательно. Ворбий задумал и уже при-ступил к выполнению задуманного, не знаю, но не исключено, что по каким-то причинам желая спасти свою задницу, если не так, то, все-равно, в любом случае, ему необходимо жить дальше, он хочет продолжать, разворачивать свои, теперь уже без сомнения -- зловещие планы, и у меня имеются подлинные доказательства моим словам.

-- Извини, -- вмешался Миша, -- ты сказала доказательства. Ты можешь их предъявить?

-- Да.

-- Они при тебе?

-- При мне. Куда еще больше! -- негодующе воскликнула Юсман и тут же, закативши рукав своей кофточки, протянула к молодому человеку свою оголенную руку и указала нервным кивком головы на место чуть пониже внутреннего изгиба локтя, -- убедился? -- спросила она.

-- В чем? -- заинтересованно разглядывая руку, сказал Миша, -- я вижу здесь... какой-то бугорок под кожей.

-- Пощупай его, только осторожно, он может сработать.

-- Да. Там что-то есть, и оно довольно твердое на ощупь, -- подытожил Миша.

-- Это -- ампула смерти. Ее внедрил в мое тело Ворбий, когда не без его же участия я ненадолго впала в бессознательное состояние. Она в любой момент, по желанию ее внедрителя, хозяина, может произвести свое безвозвратное действие -- умертвить, при этом, так как она изготовлена каким-то образом из биологического материала, эта ампула очень быстро способна рассосаться и никаких следов убийства не одна комиссия обнаружить будет не в состоянии...

Вспомни, Василий Федорович, извини, Ми-ша..., вспомни, когда ты был еще в своем теле: не было ли у тебя подобного, такой же, где-нибудь на теле припухлости, она должна была быть и ты не мог не обратить на нее внимания?

-- Постой, постой.... Сейчас, я, кажется, припоминаю... Как-то я, по непонятным причинам, потерял сознание в кабинете у Ворбия, потом..., когда я пришел в себя, то обнаружил у мочки правого уха, вот здесь где-то, -- Миша нащупал пальцами у себя это место, -- припухлость, про-исхождение которой я объяснил тогда себе как удар при падении во время потери сознания.

-- Она была болезненной? -- поинтересовалась Юсман.

-- Да, по крайней мере в начале -- я помню.

-- А потом, перед пересадкой тебя в это тело, припухлость оставалась?

-- Я точно не помню сейчас. Во всяком случае, припухлость перестала меня беспокоить, я... Постой... Припоминается... Да нет же, точно! Припухлость была до самого конца: я запомнил это лишь потому, что, когда меня уложили на кушетку возле усыпленного Миши, я стал, нерв-ничал видимо, ощупывать свое лицо.

-- Мои доказательства убедили тебя? -- по-интересовалась Юсман.

-- Если учесть, что ты ничего не могла знать о моей припухлости, но сообщила мне о таковой и даже показала свою, такую же, плюс, обстоятельства появления наших припухлостей практически одинаковы, во всяком случае имеют од-ну и ту же, существенную деталь: потеря сознания в присутствии Ворбия, то, можно сказать о том, что ты говоришь правду, -- сказал молодой человек и призадумался. -- Но, -- оживляясь, снова возобновил он разговор, -- тогда почему ты говоришь, что это ампула смерти?

-- Ампула может сработать в любой момент по желанию ее хозяина, Ворбия, -- сказала Юсман, -- твое тело, в котором сейчас заключен в психушке подлинный Миша, скоро умертвят.

-- Ты знаешь, Виктория, хоть это и бесчеловечно, жестоко с моей стороны..., но для меня это будет выгодно. Постой... Значит...

-- Ты правильно догадался и решил эту про-стейшую задачку: они умертвят и меня, -- проговорила опечалено Юсман.

-- Послушай, но этого же...нельзя допустить! -- возмутился молодой человек.

-- Ты еще не все знаешь, Миша. Это еще не все.