Переосмысление заикания

Я мысленно прокручивал ситуацию, рассматривал ее со всех сторон, пытаясь найти ключ, который бы объяснил мою реакцию. И в конце концов что-то начало вырисовываться.

За два десятка лет до этого я работал у своего отца в Нью-Йорке. Наше рекламное агентство было размещено в небольшом четырехэтажном здании на 50-й стрит. Работал я там внизу. Офис отца был на третьем этаже, и иногда я поднимался к нему, когда он говорил по телефону. Простые посетители, чтобы попасть к отцу, должны были пройти все положенные этапы: зарегистрироваться, дождаться очереди в зале ожидания, представиться секретарю – и только после этого могли поговорить с ним. В отличие от них я просто болтался в дверях, пока он не закончит разговор. В конце концов, я работал там, да еще и был его сыном. Я мог позволить себе вольности.

Ситуация в тот день в Litronix по ощущениям была удивительно похожей. Визит был неформальным, не надо было следовать никаким официальным церемониям. Мы ждали в приемной, чтобы нас провели в офис Блаккена, но после того как молодая женщина проводила нас по коридору, она просто сказала: «Сейчас он освободится», и оставила нас в дверях.

Со мной уже такое бывало. Моя эмоциональная память не признавала различий – скорее, она откликнулась на сходство: глава компании, стояние в дверях, потребность в одобрении, отношение к авторитету. Это куски знакомой инграммы, которая напомнила те времена, когда я ждал, пока папа закончит телефонный разговор. Это не только напомнило прежний опыт, это стало им. Он был моим папой. Я был его сыном, беспокоящимся о том, что он может не одобрить мой поступок. А следовательно, вернулись все те же старые ощущения. Что, в свою очередь, потянуло за собой отношения и чувства, которые были у меня, молодого в те времена человека, включая осуждение и необходимость выполнения.

Моя миндалина, отвечающая за защиту моего телесного здоровья, сделала еще одну ошибку. Она снова, подметив мое общее возбуждение, привела меня в готовность бороться или бежать от саблезубого тигра.

СТРАХ ТОГО, ЧТО ВАШИ ИДЕИ ОТВЕРГНУТ

Третий тип сценария страха речевого ступора предполагает разговор с учителями, работодателями, с людьми, которых мы ставим выше себя по той причине, что они сделают или могут сделать что-то с нами или для нас. Раньше я думал, что так всегда было потому, что я вроде бы должен перед ними заикаться. Но теперь я понимаю это лучше. Страх заикания действительно может играть свою роль. Но страх того, что могут быть отвергнуты твои мысли, что-то такое, что для тебя очень важно в тот момент, способен оказаться столь же пугающим, даже если ты давно забыл о заикании.

В середине 90-х я был на мастер-классе, спонсируемом северокалифорнийским отделением Национальной Ассоциации Ораторов. Марьяна Нуньес, которая проводила занятие, была замечательным, готовым прийти на помощь человеком и опытной профессиональной ведущей.

Среди вопросов, которые она рассматривала в ходе семинара, был вопрос о работающем названии доклада. У меня в то время было выступление, которое я делал в местных общественных организациях, шедшее под заголовком «Это удовольствие или это работа?». Речь шла о том, что мы склонны разделять работу и удовольствие, а нужно выстроить свое отношение к делу, которым ты занимаешься, так, чтобы эти слова стали синонимами. Марьяна полагала, что мое название не дает людям четкого представления о сути доклада. Мне нравилось название, и я не хотел его менять. Она сказала, что во время семинара мы могли бы протестировать заголовки наших докладов на других членах группы.

Прошла уже половина семинара, когда она спросила, нет ли у кого-нибудь названия, которое хотелось бы проверить. Сначала я НЕ поднимал руку. Кто-то оглашал свои заголовки, но я стеснялся. Здесь надо сказать, что почти все люди на мастер-классе либо были профессиональными дикторами, либо намеревались ими стать, так что уровень присутствующих был высок. Я робел. Предложить название своего выступления на этой группе означало, что меня оценивали бы те, чье мнение для меня много значит. У меня была боязнь, что мое название не одобрят. А я не хотел чувствовать себя отвергнутым, потому и не решался.

В конце концов руку я поднял, но когда я это сделал, меня охватило старое знакомое ощущение. Было похоже, что у меня возникнет ступор. Заметьте, что к тому времени хронических ступоров у меня не было уже более 25 лет, хотя ситуации, которые могли бы поднять старые ощущения, время от времени возникали. Несмотря на ощущение надвигающегося ступора, я четко понимал, что это не имеет ничего общего с моей речью. Дело было в моем раздвоившемся намерении. Мне, конечно, хотелось предложить свое название доклада, но в то же самое время я не хотел подвергать себя оценкам со стороны других. Так что в действительности я НЕ хотел говорить. Меня тянуло в разные стороны, и это создавало знакомое ощущение, что я заперт и не могу говорить.