Переосмысление заикания

Средний человек оказывается между этими двумя крайними типами и может быть представлен следующей парой соединенных кругов.

Как вы видите, есть большая область совпадения, где человек действительно такой, каким он себя сам представляет. В дополнение к этому есть области поменьше, где человек не вполне осознает свои реальные особенности и где он видит некие качества и характеристики, которых на самом деле нет.

Обратите внимание на «Собственный образ», часть круга, которая размещена справа от области частичного совпадения. Именно здесь и находится этот особый фальшивый образ нас самих – например, восприятие себя как беспомощного существа, когда на самом деле мы – что угодно, только не это. Теперь посмотрите на «Полный образ», часть круга, которая находится слева от области частичного совпадения, – она показывает ту часть нашей личности, о которой можно сказать: «О, я и представить себе не мог, что буду делать такое!», даже если это что-нибудь безобидное: танцевать чарльстон, пригласить кого-нибудь на свидание или добиться сдачи от чрезвычайно занятого продавца в газетном киоске. Когда мы делаем все эти вещи, у нас складывается ощущение, что это вовсе и не мы сами.

Область слева – это именно то место, где был спрятан мой образ человека, выступающего публично. Я просто не мог представить себя кем-то, кто смог бы расслабиться и получать удовольствие в такой ситуации. (Хотя, будучи уже взрослым человеком, я обнаружил, что мне нравится выступать перед публикой.)

Поэтому каждый раз, когда во время разговоров с людьми я начинал волноваться, я пытался подавить возбуждение, зажимая губы, язык, голосовые связки или грудь до тех пор, пока запретные чувства не уходили. Таким образом я избегал всяких переживаний – вот оно, «владение собой» – я видел только зажатую, подавленную и загнанную в узкие рамки личность, которая воспринималась мной как мое истинное я. Я не подозревал о том, что во мне есть множество других граней.

Как же тогда я смог так сильно отойти от этого образа в спектакле для старшеклассников?

ПРИМЕРИТЬ НА СЕБЯ ЛИЧНОСТЬ ФРАНЦУЗА

Я видел достаточно фильмов Мориса Шевалье, чтобы иметь представление о том, как должен выглядеть на сцене типичный француз, – несдержанным, с яркой внешностью и жизнерадостным. Человеком, который не боится показывать то, что он чувствует, причем не только словами, но и всем телом. (Насколько же это все отличалось от моего собственного представления о себе!)

По мере того как я осваивался с ролью француза, исчезала потребность в сдерживании, и не было ничего, что надо было бы блокировать. Я мог делать что хочу и получать удовольствие, потому что знал, что люди будут принимать мою спонтанность и энергию все время, пока я буду играть эту роль. Мое поведение было подходящим для этого образа. Если бы нам нужно было схематически представить все, что происходило, то это выглядело бы вот так.

Если бы вы спросили меня во время представления, я ли это был, то я бы ответил: «Что вы! Я совсем не такой!»

Но так ли это?

Конечно, это был я.

Просто проявилась та часть меня, о которой я не имел ни малейшего понятия.

Заметьте, что хотя, выступая в роли француза, я и выходил за рамки моего представления о себе, все же это было внутри той большой области, которая определялась как мой Полный Образ. Это должно было там быть. Если бы это был не я, я бы не смог сделать то, что я сделал.

Какие предположения могли бы мы сделать насчет людей, которые заикаются?

Насчет одного мы можем быть уверены: большинство из нас имеет такое представление о себе, которое ущемляет нас. За время долгих лет пребывания в Национальной Ассоциации Заикающихся у меня сложилось впечатление, что почти все, кто взрослел с этой проблемой (заиканием), на самом деле сильнее, чем себе кажутся: более самоуверенные, эмоциональные, взволнованные (и волнующие!), интересные для других людей, ответственные, авторитетные. Они сильнее тех, кем сами мечтали бы быть.

Но в какой-то момент своей жизни мы выбрали для себя довольно жалкую роль, часто – роль приспособленца, что-то вроде Уолтера Митти[11] – который старается понравиться окружающим больше, чем самому себе (или себе самой). Мы препятствовали нашим треволнениям, естественному энтузиазму и жизнерадостности – нашему РЕАЛЬНОМУ Я – и учились тому, как заблокировать эти качества, чтобы никто, даже мы сами, не могли их увидеть.

И это было преступлением, потому что через некоторое время мы забыли, что когда-то была и другая часть нас самих, та, которую мы убили. Но состава преступления не было. Единственная вещь, которая осталась, – это «дымящийся» пистолет в руке убийцы, явная улика, механизм, который мы создали, чтобы держать наше нежеланное я под контролем – речевые ступоры.