Переоцененные события истории. Книга исторических заблуждений

4. Практически все западные историки, что косвенно подтверждает и сам Георгий Жуков («Воспоминания и размышления», Варшава, 1985), считают, что кардинальной ошибкой Гитлера стало то, что он ввязался в военные действия на Украине, что затормозило марш на Москву. А ведь в столь централизованном государстве, каким был СССР, падение столицы означало бы всеобщий хаос и паралич власти. Это понимали как гражданские, так и военные руководители государства. Однако сконцентрировать все силы для обороны Москвы означало оголить восточные рубежи страны, на которые могла напасть Япония. Тем временем именно за тот месяц, что немцы потеряли под Киевом, советской разведке удалось окончательно установить, что японцы решили атаковать США, а не СССР. Сухой язык дат: 7 декабря 1941 г. японцы неожиданно начали бомбардировку с воздуха американской военной базы в Перл-Харбор на Гавайях, что стало началом войны в Тихом океане. Двумя днями ранее, 5 декабря 1941 г., советские войска перешли в контрнаступление под Ростовом Великим силами сибирских дивизий, ранее предназначавшихся для отражения возможного нападения Японии. Таким образом, свежая кровь с Дальнего Востока имела решающее значение.

Конечно, ни один из этих тезисов нельзя ни доказать, ни опровергнуть. И тем не менее, независимо от того, было ли все предрешено заранее, или тут поспособствовала расистская политика Рейха, или свой вклад внесли распутица, ветра и морозы, именно под Москвой наступление гитлеровских войск впервые удалось остановить. Разумеется, у советской победы имелась и своя неприглядная изнанка. Прежде всего, проявилась бездарность командования, которое без четкого плана бросало солдат в беспорядочные атаки с полнейшим пренебрежением к судьбам «пушечного мяса». Это стоило жизни почти двум миллионам красноармейцев. О бессмысленности некоторых оборонительных операций красноречиво свидетельствует такой пример: в конце ноября Сталину доложили о сдаче городка Дедовск, находившегося чуть ли не в тридцати километрах от центра Москвы. Жуков вспоминает:

«Верховный вызвал меня к телефону:

– Вам известно, что занят Дедовск?

– Нет, товарищ Сталин, неизвестно.

И.В. Сталин не замедлил раздраженно высказаться по этому поводу:

– Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск.

Я попытался возразить:

– Покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно.

– Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского.

Положив трубку, я сразу же связался с К.К. Рокоссовским и потребовал объяснить, почему в штабе фронта ничего не известно об оставлении Дедовска. И тут сразу же выяснилось, что город Дедовск противником не занят, а речь, видимо, идет о деревне Дедово. […]

Я решил позвонить Верховному и объяснить, что произошла ошибка. Но тут, как говорится, нашла коса на камень. И.В. Сталин окончательно рассердился. Он потребовал немедленно выехать к К.К. Рокоссовскому и сделать так, чтобы этот злополучный населенный пункт непременно был отбит у противника. Да еще приказал взять с собой командующего 5-й армией Л.А. Говорова. […]

Возражать в подобной ситуации не имело смысла».

Напрасно командир дивизии Афанасий Белобородов убеждал, что попытка отбить несколько изб Дедова, которые отделены труднопроходимым оврагом, абсолютно нецелесообразна. После нескольких дней кровопролитных боев, не имевших никакой тактической пользы, на рассвете 1 декабря Дедово взяли, и можно было докладывать Сталину, давным-давно уже забывшему об этом эпизоде.

Не любят советские историки вспоминать и другой факт: когда немцы очутились в 35–40 километрах от Кремля, в городе возникла паника. Нагорски пишет: «В начале паники, 16 октября, даже части НКВД не знали, как реагировать. Александр Зевелев, студент-историк, пошедший добровольцем в первый день немецкого нападения и зачисленный в войска НКВД, патрулировал улицу Горького – одну из центральных артерий столицы. “Начались грабежи, – вспоминал он. – Продовольственные магазины стояли открытыми, и люди тащили все подряд, нам пришлось их останавливать. Крали сахар, хлеб, муку”. Зевелев видел также мародеров, выносивших продукты из ресторана у метро “Маяковская”. Хоть и он, и его сослуживцы были вооружены, они не стреляли, только требовали прекратить грабеж, докладывая позднее об этих инцидентах своим начальникам…» А тем было не до мародерства. Их главной задачей стало минирование важнейших городских объектов, которые предстояло взорвать в случае сдачи столицы немцам, что, вопреки позднейшим заверениям, свидетельствовало об учете советскими властями такой возможности. Впрочем, значительная часть правительства во главе с Микояном и Молотовым уже сбежала в Куйбышев и вернулась только через несколько дней, с ужасом убедившись, что Сталин намерен оставаться в городе до конца. После войны о подобных сомнениях даже заикаться не смели, а за теми, кто слишком детально вспоминал московский октябрь 1941 г., очень быстро захлопывались ворота лагерей.