Переоцененные события истории. Книга исторических заблуждений

Несмотря на угрозу сурового наказания, стихийное братание с врагом не являлось такой уж редкостью. О нем пишут, хотя еще недавно эту тему обходили строжайшим молчанием, в частности: Модрис Экстайнс, Франсуа Ру («La Grande Guerre inconnue», Paris, 2006), Жак Майер («Les soldats de la Grande Guerre», Paris, 1966) etc. Майер цитирует многие письма и среди них письмо Жерве Морильона: «С утра 12 [12 декабря 1914 г. – Л. С.] фрицы вывесили белый флаг и кричат: Товарищи, товарищи, сдавайтесь. Ясное дело, речь о том, чтобы сдаться “для вида”. Мы им предлагаем то же самое. Никто первым не решается. Наконец, они вылезают из окопов. Без оружия. С ними офицер. Мы делаем то же – выходим. Идем «в гости». Они в наши траншеи, мы – в их, обмениваемся сигаретами. Рядом, в каких-нибудь ста метрах, стрельба не умолкает. Мы, скажу я вам, конечно, грязные, но они – еще больше. И им все это также обрыдло, как и нам». Модрис Экстайнс пишет: «Бывало, что воюющие солдаты находились в пределах слышимости друг от друга и, случалось, обменивались шутками или как-то иначе скрашивали свой досуг. Рядовой Френк Девайн из 6-го полка так называемых горцев Гордона в письме домой, датированном 21 декабря [1914 г. – Л. С.], описал, как однажды утром напел “O’a’the airts” – сентиментальную шотландскую песенку о тоске по дому, а немец из окопа напротив исполнил ему в ответ «Tipperary». Что уж говорить, когда наступило Рождество. «Нарядили елки, принялись петь рождественские песни, когда хрипло, но чаще мягко и сентиментально. По большей части начинали петь немцы, а несшиеся по замерзшей нейтральной полосе звуки оказывали на слушателей в противоположных окопах магическое действие. Во многих местах приглушенным хором затягивали “Stille Nacht, heilige Nacht” и “Es ist ein’Ros’entsprungen”. Однажды во французских окопах одинокая гармоника заиграла «Тихую ночь» и проникновенная мелодия, раздававшаяся в полной тишине, загипнотизировала солдат. На другом участке фронта какой-то немецкий солдат, невзирая на мороз, исполнил на скрипке “Largo” Генделя. В Аргоне 130-й виттенбергский полк порадовали концертом певца Кирхгоффа. Французские солдаты пришли в такой восторг, что, взгромоздившись на брустверы окопов, аплодировали, требуя исполнения на бис. […] На многих участках часто развлекали друг друга песнями и гимнами. Вторым командиром полка Лестер (или Лейчестер) был майор Aрчибальд Генри Бьюкенен-Данлоп, в мирной жизни учитель лютеранской школы под Эдинбургом. Незадолго до праздников ему прислали программу школьного концерта, планируемого на конец семестра. Отрепетировав с солдатами, он в самое Рождество вывел их на нейтральную полосу и исполнил часть программы для немцев. В ответ немцы пропели несколько рождественских гимнов. В иных местах настроение было более фривольным. В 6-й дивизии 3-й стрелковой бригады немецкий жонглер и фокусник собрал своим представлением немалую толпу благодарных зрителей. […] Те, кто говорил врагам, что устал от войны, обычно рассматривал это признание, как форму приветствия, некую замену “Здравствуй!”, что звучало бы неуместно. “Хреново, скажи?” – таков был общий смысл нового приветствия. А что еще можно было сказать людям, которых всего пару часов назад пытался убить? Извиняться за стрельбу по противнику граничило с абсурдом, поэтому фраза о желании закончить войну как можно скорее стала лучшим способом выразить такого рода чувства». Беда в том, что речь шла не только о тех людях, «которых всего пару часов назад пытались убить», но и о тех, которых через несколько часов снова попытаются убить. Проходили месяцы, нарастало отупение и отчаяние, случаи братания становились все реже. Определенным образом это состояние сказывалось и на товарищах по оружию. Все меньше было примеров героического самопожертвования, мужество обесценилось, в окопы проникло раздражение, участились ссоры, доходящие до драк, исчезла солдатская солидарность.

Одновременно по статистике дисциплина в обеих армиях оставалась образцовой. Франсуа Ру в «Неизвестной Великой войне» с подзаголовком «Les poilus contre l’arm'ee francaise», что переводится как «Французские солдаты против французской армии», изучил историю беспорядков – как массовых, так и индивидуальных – во французских траншеях, проявлявшихся в дезертирстве, самострелах, отказах выполнять приказы, пацифистской агитации и прочем. Оказывается, что по большому счету такие случаи были единичными, и в конечном итоге подавляющим большинством товарищей по оружию оценивались отрицательно.