Переписать сценарий (СИ)

Если вы захотите переночевать среди леса, он вам в несколько часов сколотит хижину и, устроив вас как можно уютнее и удобнее, завернется в свой тулуп и заснет на пороге импровизированного ночлега, охраняя ваш сон, как верный часовой. Или усядется около шалаша под деревом и, мечтательно глядя ввысь, начнет вас развлекать меланхолическими напевами, так гармонирующими с лучшими движениями вашего сердца, ибо врожденная музыкальность является одним из даров этой избранной расы» ….

Не случайно Александр Сергеевич Пушкин в 1834-м году, в разгар крепостничества и народного бесправия, написал своеобразный гимн человеческому достоинству крестьянина: «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны…. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день…» («Путешествие из Москвы в Петербург»).

Как мало вяжется этот яркий образ с привычным стереотипом о забитом и угнетенном крестьянине.

Ещё одно обстоятельство, влияющее на менталитет и характер русского крестьянина — огромные просторы, которые образовались не из праздной прихоти, а по жизненной необходимости, будучи одним из условий физического выживания государства. Бесконечные нашествия с Запада, Юга и Востока, разрушавшие дотла русские города и наполнявшие русскими людьми средиземноморские рынки работорговли, тоже требовали расширения территорий и сильного государства для самозащиты.

“Если безопасность США и Англии была гарантирована океанами и проливами, то наша может быть гарантирована только воинской повинностью”, - писал Иван Лукьянович Солоневич — русский публицист и исторический писатель белорусского происхождения.

Коснувшись такого интимного раздела этногенеза, как происхождения личных волевых качеств солдата-крестьянина, мы не имеем права оставить без внимания такие важные составляющие стойкости русских воинов, как коллективная взаимопомощь и массовый героизм (простите за шаблонную фразу). У любой нации хватает умелых и сильных бойцов, однако сборная таких бойцов — это ещё не армия, точнее — это ещё не армия-победитель. Должно быть ещё что-то, что цементирует рать, являясь коллективным мотиватором и коллективной совестью.

В армии России, состоящей, в основном, из землепашцев, такой фундамент имелся, и был он неотъемлемой частью сурового существования хлеборобов. Понятно, что выжить в беспрецедентно трудных климатических условиях можно было только благодаря определенным компенсационным механизмам — и в национальном характере, и в общественно-политической жизни, который воплотился в сельской общине, которую сами хлеборобы называли — тем же словом, что и Вселенную — «мiр»

Эта, пришедшая из глубины веков, естественная крестьянская система взаимовыручки и коллективизма, не давала превратить человека в одинокую песчинку, унесённую ветром. Мешала разорять, брала на поруки, опекала в старости и младости, страховала, кредитовала, а если было за что — и наказывала. У неё был даже собственный уголовный суд и своя тюрьма. Выборные шерифы, которыми гордятся американцы, существовали в крестьянской русской общине уже за 1000 лет до образования США. Женщины участвовали в работе крестьянского самоуправления за 1000 лет до возникновения феминизма.

Обществом строили и ремонтировали дороги, мосты, собирали налоги, смотрели за порядком, судили, мирили. И делали это без всякого понукания государства, без ценных советов партии и правительства. Конечно же, такая ситуация с точки зрения любой власти считалась абсолютно нетерпимой.

"Мировой мужик!" — приятный во всех отношениях мужчина — такой эпитет сохранился у нас с тех пор, когда крестьянской жизнью управляли «мировые». Это были избранные «миром» (общиной) — старосты, сотники, десятники, окладчики. В эту категорию входили смотрители училищ и больниц, сборщики податей, лесные и полевые сторожа, писари. Дураков, идиотов, хамов туда предпочитали не брать, дабы потом, при общении с оными, не расстраиваться. А избранные прекрасно понимали, — как сегодня они будут относиться к односельчанам, так завтра, и к ним будет относиться следующий «выборный», выбранный «мировым» сходом.