Переписчики истории. Мифы о Катыни

Прежде всего, это мерзость по своим последствиям. Мы уже вроде бы свыклись с тем, что наши власть предержащие то возвращают Франции «царские займы», то ускоренно выплачивают набранные своими предшественниками внешние долги, которые пошли непонятно на что, поскольку за их расходование никто никогда ни перед кем не отчитывался. При этом, гражданам собственной страны по несколько месяцев (а иногда и годами) не выплачивалась зарплата, что в условиях «рыночной экономики» означало не что иное, как ускоренную смерть десятков и сотен тысяч людей, поскольку никаких «продуктовых карточек», никаких «натуральных пайков» хотя бы для минимального жизнеобеспечения тех, кто таким образом обворовывался и уничтожался, предусмотрено не было. И это делали те самые «демократы», которые в «перестройку» лили крокодиловы слезы по поводу «кабальных сталинских займов» и «трех колосков, украденных с колхозного поля для голодных детей». А когда на российских полях нельзя было найти ни одного колоска, потому что хлеб не сеяли, за кражу еды из магазина давали многолетние тюремные сроки, зато кража заводов, шахт и нефтяных скважин поощрялась государственной — демократической по имени! — властью через механизмы ваучерной приватизации, залоговых аукционов и так далее…

С народом, с населением, с людьми, которых считают своими так никто никогда и нигде не обращался. Так обращаются только с чужими: с рабами, со скотом, с недочеловеками, с врагами, побежденными в войне, да и то не всегда. Вспомним хотя бы полевые кухни Красной армии на улицах немецких городов в 1945 году.

«Демократы» в 1990-е годы обходились с населением России хуже, чем с пленными. И не потому, что им так хотелось по каким-то внутренним причинам, например, из-за собственной дегенеративной неполноценности, а потому, что этого требовали их личные и кастовые шкурные интересы: они были «в доле» от разграбления собственности СССР, но их доля определялась только после обязательных выплат за рубеж. Только прямой материальный и финансовый ущерб, нанесенный нашей стране за время президента Ельцина, оценивается в пределах от 2 до 4 трлн долларов, а что касается непрямого ущерба, связанного с потерями интеллектуальной собственности (от изобретений до государственных тайн), то его никто даже не собирался оценивать — слишком уж заоблачные суммы получаются.

Но даже тогда Российская Федерация, как правопреемница Советского Союза, в международных организациях не опускалась до признания своих государственных институтов, в том числе унаследованных от СССР, преступными. В отношении национал-социалистической немецкой рабочей партии и гестапо Третьего рейха такой вердикт вынес Международный трибунал. Теперь руками и голосами Пятой Госдумы — высшего законодательного органа России — наша страна фактически сама попросила устроить аналогичный международный трибунал над собой. И если он не будет в ближайшее время каким-то образом организован и проведен, я очень сильно удивлюсь.

«Угнетенные Россией» народы Сибири, Дальнего Востока, Урала, Казакии, не говоря уже о исконных тверичах и рязанцах, сотни лет стонущих под московским игом — это следующий акт пьесы. Пока же иски к преступным советским организациям, ответчиками по которым являются их правопреемники, можно подавать всем гражданам государств, пострадавшим от Советского Союза за годы его существования.

После Нюрнбега евреи «открыли» Холокост, за который немцы до сих пор платят. После Катыни что-то похожее будет открыто поляками и другими бывшими «друзьями» Советского Союза и России. Как уже заявил Ярослав Качиньский, брат-близнец погибшего в авиакатастрофе под Смоленском президента Польши Леха Качиньского, «следом за признанием вины должны последовать извинения и компенсации». А руководитель «польской программы» в обществе «Мемориал» Александр Гурьянов уже указывает на «противоречие между в целом очень положительным политическим заявлением Госдумы и юридической и правовой позиции России в Страсбурге», которая «сводится к тому, что Россия не отрицает факт расстрела польских военнопленных, но отрицает факт расстрела каждого из военнопленных по отдельности, как только мы начинаем говорить о конкретных людях с конкретными именами и фамилиями. Россия, не отрицая факт расстрела польских граждан, пытается их оставить такой анонимной бесформенной массой».