Переписка

Вот почти все, что мне хотелось Вам сказать.

Это — не автобиография.[236] Жизнь я видел слишком близко, и говорить о ней надо не таким голосом. Это и не рецензия на собственные вещи. Это — литературная нить моей судьбы, разорванная и снова связанная.

С уважением

В. Шаламов.

1962

Переписка с Гродзенским Я.Д

В.Т. Шаламов — Я.Д. Гродзенскому [237]

Москва, 14 мая 1962 г.

Дорогой Яков.

Спасибо тебе за письмо. Я рад, конечно, возможности выступить — от имени мертвых Колымы и Воркуты и живых, которые оттуда вернулись.

Продолжаю 16-го, после передачи.[238] Передача прошла хорошо, успешно. Но это дело требует большой собранности, сосредоточенности и напоминает больше съемку игрового кинофильма, чем фильма хроникального, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. На крошечной площадке внутри огромной коробки телестудии, заставленной аппаратами, увешанной кабелями, сигналами, работает человек пятнадцать — режиссеры, операторы, нажиматели звонков и прочие лица, деловое содержание которых определить сразу нельзя. Все это висит в метре от твоего лица, освещенного ярким светом, словом, ничего домашнего в телестудии нет.

Слуцкий делал вступительное слово — не шире и не глубже своей рецензии, в тоне благожелательности, без акцента на лагерь, на прошлое. Характеристики сути моих трудов он также не давал. Затем я прочел «Память», «Сосны срубленные» и «Камею» в полном, неопубликованном варианте. Затем Д. Колычев — молодой актер из Театра Лен. комс. — прочел «Оду ковриге хлеба» и новое стихотворение «Вырвалось писательское слово» (из тех, что я читал в Доме писателей). Я актерской читки не люблю никакой и жалел, что не сам прочел эти стихи. Вот и все. Конечно, я не мог и не имел права отказаться. Устроил это все Борис Слуцкий.

Сердечный тебе привет. Приехав в Москву, ты найдешь у себя дома две моих открытки. Оля сейчас в Гаграх — до 28 мая. Желаю тебе самого лучшего. Как только приедешь в Москву — приходи.

В. Шаламов.

Даже одежда для телевизора должна быть, как в детской игре: «черного и белого не выбирать».

В.Т. Шаламов — Я.Д. Гродзенскому

Москва, 2 июля 1964 г.

Яков.

Я получил сегодня утром справку о десятилетнем стаже подземном из ГУЛАГа. Весь этот успех дела, к которому я не имел силы прикасаться целых семь лет, стал возможен исключительно благодаря твоей энергии, инициативе и помощи решающей. Соображения твои насчет Москвы были глубоко правильны. Благодарю тебя от всего сердца. Я теперь сумею избавиться от новомирских[239] обязанностей, которые меня обременяют, ибо я не такого высокого мнения о многих предметах нашей литературной жизни, которые принято высказывать сотруднику этого журнала. Я проработал в нем целых шесть лет и — кроме денежной — не встретил никакой поддержки. (Кроме сочувственной рецензии на первый сборник.) Когда ты приедешь в Москву? Я получил твою открытку после рецензии Инбер[240] — рецензия очень благожелательная, но довольно путаная. Я имею в виду ошибку

со стихотворением «Виктору Гюго». «Виктору Гюго» — это Вологда 20-х годов, это же детство и ранняя юность, старик Н.П. Россов[241] (был такой великий энтузиаст шекспировского и шиллеровского театра), играющий молодого короля Карла в «Эрнани» и доказывающий, что для актера нет возраста. «Эрнани» был первым спектаклем, который я увидел в жизни, ошеломившим меня навек. Я и до сих пор благодарен отцу, что он выбрал мне первый спектакль — пьесу Гюго.

А В.М. Инбер приняла строку: «В нетопленном театре холодно…» за лагерные ужасы. Но вся рецензия от хорошего, от самого теплого сердца, да и сказано в ней очень много.

И наша с тобой проза имела успех. Когда ты приедешь в Москву, может быть, мне следует подождать для всяких решений о сборе справок о работе в журналах для стажа? Напиши.

Жму тебе руку, еще раз благодарю.

В. Шаламов.

В.Т. Шаламов — Я.Д. Гродзенскому

Москва, 5 мая 1964 г.

Яков.

Спасибо тебе за сердечное письмо. Нет, я не догадался снять копии и заверить, но завтра это сделаю. Я написал было Бровченко[242] короткое письмо с изъявлением благодарности, но еще не отправил. Если ты решил приехать в половине месяца (июля), то приезжай числа 12–13 или еще раньше. У меня на стадион «Динамо» на два матча («Торпедо — Торпедо Кт.» и «Динамо — Крылья Советов») куплены билеты — 15-го и 16-го числа с 19 часов. Ночевать можешь у меня, ремонт подходит к концу. Закончат на этой неделе.

Купил книгу «Пенсионное обеспечение» и не спеша посмотрим ее.

Желаю тебе здоровья. Привет жене и сыну. Напиши, приедешь ли.

В. Ш.

О Вирте[243] я не читал фельетонов. Известно, когда-то на Колыме я обещал себе, что если вернусь и войду в литературные круги, не подам руку двум литераторам: Льву Овалову[244] за его подлейший роман «Ловцы человеков» и Н. Вирте за не менее омерзительную «Закономерность». «Югославская трагедия» Мальцева[245] — это международный вариант этой же концепции.

В.Т. Шаламов — Я.Д. Гродзенскому