Переписка художников с журналом «А-Я». 1982-2001. Том 2

О других работах, кот. можно было бы оплачивать №№ и «книжечки», – см. спец. письмо № 70, кот. я пишу параллельно этому, но оно отнимет у меня около месяца.

Фотографии Вейсберга у меня нет. Но до ближайшей оказии постараюсь добыть. Честно говоря, я выпустил это из виду.

То же самое с фотографиями Ивана [Чуйкова] и его ателье (здесь дело в том, что есть фото старой мастерской, а новой, очень красивой, в самом лучшем смысле слова, – ещё нет). Ване трудно теперь решиться дать старые фотографии, хотя всё это ерунда и никакого значения не имеет. Если успею сделать новые – вышлю их, нет – вышлю старые.

Каталог Нью-Йорка («Russian New Wave»5 – удачное название), Artforum и три номера «А – Я» получил давно. Спасибо. <…>

Я никогда не предполагал отдельного Ленинградского номера, а только большую обзорную статью по Ленинграду. <…>

И наконец, последнее. О «Cловаре неофициальных художников». Cтранно, я вроде бы тебе об этом не писал, а Д., мне кажется, поняла не очень хорошо, всю затею в целом считаю пока преждевременной, но готов поделиться (пока лишь в порядке дискуссии) своей концепцией. Работу над этим словарём я начал ещё год назад. Но, кроме словника (кот. закончил), продвинулся очень мало, так как ещё не отработалась главная концепция: что определить в качестве «неофициального ис-ва». Где есть границы и где границы словника? Дело в том, что это непростой вопрос, если принять во внимание, что только в Одессе более полусотни «неофициальных» художников. А как быть с художниками, давно умершими? <…>

Даже вопрос о художниках эмиграции очень сложен и требует правильной концептуальной постановки, а именно, поразмышляй над вот таким рядом имён и определи, кто из этих художников должен войти в «Словарь» (под словом «художник» я, конечно же, имею в виду и всех остальных, кто не является художником ни в прямом, ни в косвенном смысле, напр. Нахамкин, Глезер, Кира Сапгир и т. п.). <…>

Кроме того, напрашивается вопрос о коллекционерах. А здесь тоже нет чётких границ. Так как, если Лёня Талочкин и Костаки не вызывают недоуменных вопросов, то какой-нибудь Кассио Хорта из Рио-де-Жанейро или Вера Джигирь из Москвы – кандидатуры для словаря весьма условные. Ещё труднее с арт-критиками и искусствоведами. <…>

Я сейчас искусственно затрудняю этот список, но ведь эту работу предстоит проделать. В том словнике, кот. я составил, – примерно 2,5 тыс. имен. С другой стороны, художников, коллекционеров, арт-критиков и искусствоведов, связанных с «кругом А – Я», всего имен 200–300. <…> Одним словом, работа по Словарю ещё предстоит гигантская (напр., важно сейчас решить вопрос об илл. материале или о перечне выставок – давать или не давать). Будет время, изложи свою концепцию. На этом закончу! <…>

Шелковский – Паперному 04.82

Дорогой Владимир!

Вашу книгу прочитал с большим интересом. Действительно, многие прежние замечания отпали. Те, что возникли по ходу чтения, носят частный характер и дело не в них. Есть некоторые соображения более общего плана.

Если «культура 2» Вами обрисована ярко и выпукло, что, собственно и должно быть, т. к. ей посвящена книга, то представление о том, что Вы называете «культурой 1», остаётся расплывчатым и неопределённым. Больше того, по некоторым намёкам и ироническим замечаниям можно понять авторское отношение, что это как бы два сапога пара. А с этим трудно согласиться.

Для меня, ещё частично заставшего сталинскую эпоху («те времена былинные» – по Высоцкому), всё то, что происходило тогда (и теперь тоже), – это дикость. То есть именно то, что противоположно понятию культура.

Все проявления этой эпохи – от обожествления одного человека и уничтожения миллионов, от провозглашения одной идеи и запрета на все другие (сокрытие знаний, уничтожение книг) до её триумфальных достижений в виде шедевров соцреализма и эпохальных сооружений (на манер станции метро «Комсомольская – кольцевая», которой больше под стать вынос на блюдах жареных лебедей, чем толпа людей, спешащих на работу) – всё это проявления дикости, варварства, злого невежества. Иначе это не назовёшь.

И, на мой взгляд, назвать вещи своими именами нисколько не мешает и не умаляет научности подхода к теме. С наступлением в человеческом организме определённых изменений (например, при температуре выше 37°) учёный говорит – это болезнь. Он не называет это состояние – здоровье 2. (Как у Булгакова – «осетрина второй свежести».)

С прочтением всей книги ещё больше не понимаю Вашего предисловия к ней. Вы как бы рассуждаете, что было вначале – яйцо или курица, сталинизм породил соцреализм или соцреализм сталинизм. Откуда это недоумение по отношению к причинам? Для провокации читателя? В Вашей книге Вы с тщательностью детектива (подобно Авторханову в «Технологии власти») прослеживаете, как государство, партия, Сталин прибирают культуру к рукам, чего же тут удивляться?