Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Мой милый, несравненный друг! Всё это время Влад[ислав] Альб[ертович] ездил искать зимнего помещения для Вас, но без большого успеха. В Дубровицах из маленьких дач есть только одна с печами, но она переделана на дачу из кухни и потому низка и невзрачна. Затем есть только зимнее помещение в самом старинном дворце, можно нанять весь бельэтаж, но это, конечно, слишком много для Вас, и они согласны отделить шесть комнат, но цену еще не могли определить. Влад[ислав] Альб[ертович] был в главной конторе князя Голицына в Москве, чтобы узнать цену. Там сказали, что сделают расчет, сколько им обойдется устроить зимние рамы и вообще всё для зимней жизни и тогда сообщат Влад[иславу] Альб[ертовичу] в Плещеево, но до сих пор еще нет уведомления. Надо полагать, что цена будет около шестисот рублей за год. Дрова можно покупать в самом имении, есть одна лошадь для разъездов за особую плату, можно иметь молоко и масло на месте. Кроме Дубровиц, Влад[ислав] Альб[ертович] ездил в Бутово, но там ничего нет сам хозяин, генерал Савельев, сознался, что у него дачи простенькие, за сто пятьдесят рублей в лето. Я боюсь, дорогой мой, что з и м о ю Вам будет очень неудобно в деревне, в наших глубоких снегах и при полном неблагоустройстве нашего бедного отечества; не было ли бы Вам удобнее зимовать за границею? В Дубровицах - место прелестное, но конечно, летом. Если Вы всё-таки готовы остановиться на Дубровицах, то не приедете ли Вы взглянуть помещение, и если Вы уведомите Влад[ислава] Альб[ертовича] о времени Вашего приезда, то он выедет в Подольск на станцию встретить Вас и проводить в Дубровицы.

Я уезжаю во вторник совсем из Плещеева, переночую в Москве, и в среду - в дальнейший путь, в Эмс. Соне предписал доктор и эти воды, и потому я тороплюсь везти ее туда, чтобы юна успела в теплое время отбыть курс питья и ванн. Оттуда я предполагаю поехать в Belair на осень и потом на зиму во Флоренцию. Соня, по совету доктора Остроумова, также останется зиму за границею. Ей, слава богу, лучше, по всё-таки она далеко не может назваться здоровою.

У меня суета и хаос во всем доме, как бывает обыкновенно перед скорым отъездом. Как бы я желала, дорогой мой, чтобы Вы нашли себе такой приют на зиму, которым Вы были бы совершенно довольны и где никто не докучал бы Вам.

Теперь уже отсюда мне не удастся написать Вам, милый друг мой, и потому до следующего письма из-за границы. Будьте здоровы, мой дорогой, несравненный друг. Горячо желаю Вам успеха во всех Ваших желаниях. Всею душою безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

290. Чайковский - Мекк

Майданово,

19 июля [1885 г.]

Милый, дорогой друг!

Тысячу раз благодарю Вас за заботу о приискании для меня помещения. Если бы я знал, что Вы были так близки к сборам за границу, я бы не позволил себе отрывать от дела Владислава Альбертовича. Тем более раскаиваюсь в том, что беспокоил его и Вас, что, как оказывается, Дубровицы - совсем неподходящее для меня место. Там живет летом множество дачников, в том числе даже знакомые мне оказались, а я именно дачников-то и боюсь.

Итак, простите, дорогой друг, что беспокоил Вас.

Вы пишете, дорогая моя, что мне лучше зимовать за границей, чем жить погребенным в снегу. Но я хочу где-нибудь в России устроиться не для того, чтобы безвыездно жить, а для того, чтобы у меня был, наконец, свой угол, свой дом. Мне уж сорок пять лет, и я чувствую, что дальнейшее скитание по свету без собственного уголка, где бы были все мои вещи, книги, ноты, воспоминания, - словом, всё то, что составляет un chez soi [домашний уют], - невозможно.

Потребность эта во мне теперь до того сильна и неодолима, что я не буду покоен, пока не оснуюсь где-нибудь прочно. Это нисколько не помешает мне зимовать иногда в Италии или где бы то ли было. Напротив, сознание, что мне есть где укрыться, что я не бездомный скиталец, удвоит для меня удовольствие путешествий.

Но как трудно найти что-нибудь! Теперь мне предлагают усадьбу недалеко отсюда, в красивой местности, но не на реке. Кажется, я решусь нанять ее, и в конце лета начну устраиваться, т. е. меблировать, оклеивать и т. д., так чтобы осенью можно уже было переехать.

Мы до сих пор не можем опомниться от ужасов клинского пожара, которого были свидетелями. Я даже по мере сил участвовал в спасении имущества погорельцев.

Дай Вам бог, дорогая моя, благополучного, счастливого путешествия. Еще и еще благодарю Вас.

Беспредельно преданный

П. Чайковский.

291. Чайковский - Мекк

Майданово,

3 августа 1885 г.

1885 г. августа 3 - 10. Майданово.

Милый, дорогой друг мой!