Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк

Мне очень бы хотелось, дорогой друг, чтобы Вы услышали мой секстет, коим я очень горжусь, ибо я превозмог большую трудность и притом, если не ошибаюсь, удачно. Владислав Альбертович говорил мне, что за границей, в Германии или в Ницце, он устроит для Вас исполнение моего секстета так, чтобы Вы не ощутили никакого беспокойства. Секстет я привез сюда; когда партии будут переписаны, он будет отдан старшине Петербургского общества камерной музыки (секстет написан по просьбе старшин Общества и посвящен ему). Во время моего пребывания на юге его будут изучать; по приезде я прослушаю, быть может кое-что исправлю, и уже после того пришлю Вам совершенно выправленные голоса, по которым Владисл[ав] Альберт[ович] с пятью товарищами и сыграет его Вам. Милый друг, Вы не слышали моих последних опер, балета, многих симфонических сочинений; по крайней мере, мне хочется, чтобы Вы познакомились с этим секстетом, и почему-то мне кажется, что он понравится Вам.

Какой Петербург, сравнительно с Москвой, музыкальный город! Я каждый день слушаю здесь музыку. Был в Аквариуме, в Петергофе, в Павловске; везде слушал хорошее исполнение хорошей музыки; сегодня буду в Озерках и опять буду наслаждаться слушанием музыки. В Москве ничего подобного нет. Кроме этого летнего преимущества северной столицы, меня еще восхищает в Петербурге чистота воздуха, сравнительно с Москвой, которая летом совершенно необитаема вследствие ужасных гигиенических и санитарных условий. И какая красавица эта Нева!

Живу я здесь у моего приятеля Лароша, который нанимает квартиру на Адмиралтейской набережной. Перед окнами Нева и вид бесподобный. Вообще, бывши прежде отчаянным москвичом, я с некоторых пор всё более и более начинаю любить Петербург и изменять Москве. Пренебрежение и обидное невнимание ко мне дирекции Московского музыкального общества нанесло, кажется, последний удар моей приверженности к Москве.

Очень меня интересуют виды, снятые Владиславом Альбертовичем во Фроловском. Я надеюсь повидаться, с ним при проезде на юг, в Подольске, о чем буду сейчас письменно просить его.

Будьте здоровы, милый, дорогой, бесценный друг мой!

Следующее письмо мое буду писать Вам уже в начале моей Одиссеи.

Будьте счастливы и покойны!

Беспредельно преданный

П. Чайковский.

495. Чайковский - Мекк

Kharkoff,

4 Septembre 1890 г. [Письмо написано на бланке гостиницы с отпечатанным в дате городом.]

Милый, дорогой друг мой!

Пишу к Вам из Харькова, где нахожусь по пути на Кавказ. Я мечтал ехать через Одессу пароходом на Батум, но меня так напугали приближающимся осенним равноденствием, во время коего Черное море всегда бушует, что я решился ехать сухим путем. Будь я один, я бы не побоялся моря и бури, ибо морской болезни совершенно не подвержен, а погибели нисколько не опасаюсь, но я не один. Со мной едет воспитанник моего брата Модеста, Конради, боящийся морской болезни. К тому же, сухим путем я попаду в Тифлис скорее, а меня ждут там с нетерпением.

Приехал я сюда почти прямо из Копылова, где провел около двух суток самым приятным образом. Копылово в этот раз понравилось мне столько же, сколько и в прошлом году, но постройки, само собой разумеется, очень подвинулись с тех пор, как я там не был. Комната, назначаемая мне на случай моих посещений, в прошлом году была еще только в виде намека, — теперь же я уже жил в ней. Она чрезвычайно симпатична, удобна и приятна, и я дал себе слово непременно погостить у Коли и Анны подольше будущим летом. Хозяин и хозяйка совершенно здоровы. Кирочка очень выросла и развилась, но несовсем была здорова. Мы с ней очень подружились. Весьма благосклонно отнесся ко мне также Марк Николаевич, чудесный, роскошный ребенок, с большим белокурым чубом на голове. Вообще копыловские жители оставляют по себе самое приятное воспоминание. Семейное счастье их полное. Я уверен, дорогой друг, что и Вы вынесете из посещения Копылова отрадное впечатление. Вас ожидают там с лихорадочным нетерпением и трепещут при мысли, что погода будет дурная и что вследствие того Вам будет у них скучно. Впрочем, о Копылове распространяться не буду, так как Коля, вероятно, будет у Вас, когда придет это письмо.

О пребывании в Каменке скажу, что вынес оттуда довольно печальные впечатления. Все там очень постарели, во всём дышит какая-то меланхолическая нотка, о прежнем веселом житье-бытье и помину нет. Старушка Александра Ивановна всё еще держится на ногах, но хилеет весьма заметно. Сестра моя очень беспокоит меня. Припадки, случающиеся теперь с ней, как объяснил мне каменский врач, очень дурного свойства. Они имеют что-то родственное с эпилепсией и, как предполагает он, суть следствие морфина и всяких других наркотиков, без которых она не обходится. Скажу Вам (прося Вас оставить это между нами), что к морфину прибавился теперь алкоголь. Сестра прибегает к этому новому для нее яду в постоянно увеличивающейся пропорции. Бог один знает, чем это всё кончится!!!