Читаем Переписка Виктора Сосноры с Лилей Брик полностью

Город Томск сошел с ума, и на ум ему уже не взойти. Ежедневно звонят и приглашают на три дня к ним на День поэзии. Им пригрезилось, что у меня открытый счет в Госбанке и что я, как Чайльд Гарольд, могу порхать на самолетах по всему земному шару, размахивая малиновым плащом.

Выступлений мне не дают. Да и не желаю.

Стихи в «День поэзии» отослал. Хорошо, если бы Слуцкий[22] (он член редколлегии) взял эти стихи в свои справедливые руки. Но я слышал, что Б. А. стал очень суров за последний год и что над его столом висит плакат «Но есть Божий суд, наперсники разврата!». Все равно, если он умело поведет дело и поумерит окончательный маразм Смелякова[23], они могут дать большую мою подборку, которая украсила бы современную советскую поэзию и придала бы ей смысл и эмоциональность.

Вы говорили, что поездку наметили на ноябрь.

Но тогда где-то сейчас должны оформлять документы?

Моя Марина зверствует.

Она ищет в хозяйственных магазинах цепь, чтобы приковать меня к столу, и по утрам пишет мне апостольские послания. Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий «о судьбах моей Родины»[24] мы иногда по нескольку дней переписываемся.

Вот такие хорошие свежие розы расцветают в саду моей биографии.

Будьте здоровы, дорогая Лиля Юрьевна!

Обнимаем Вас и Василия Абгаровича!

Ваш В. Соснора

P. S. Куда собираетесь летом? Мы еще не решили. Может, где-нибудь перекрестятся наши стежки-дорожки?

<p><strong>7</strong></p>

Переделкино, 12. 6. 65

Дорогой Виктор Александрович, Вашу повесть[25] еще читают «Гослит», Петя[26]… Через несколько дней она дойдет и до нас. А Слуцкий улетел в Киргизию! Вот так так!

Здесь с невиданной силой цветет и благоухает сирень.

Привет Марине.

Мы Вас любим.

Лиля и Катанян

<p><strong>8</strong></p>

Переделкино, 24. 6. 65

Дорогой Виктор Александрович,

письма сюда идут долго. Вчера получила Ваше письмо от 16-го. Пишите лучше в Москву.

Был у нас здесь Кулаков с женой.[27] Она мне понравилась. Он привез, показать штук пятнадцать темперы — на тему «Данте». Все заинтересовались. Валентина Ходасевич (художница)[28] хочет устроить его выставку в Институте Капицы[29] (она с ним дружит) и надеется продать «ящикам» несколько листов. Но Кулаков уже улетел в Новосибирск и не знает об этом. Я дала ей телефон Ломакина.[30]

Повесть Вашу Петя еще не отдал. Пьесы Ваши лежат — скучают у Плучека[31].

Очень хочется прочесть «Мальчик с пальчик»[32] и все остальное, Вами сочиненное.

Откуда молоко в Пушкинских Горах?!

В Прагу собираемся 13-го июля поездом. Там будут Арагоны, и мы точно будем знать о поездке потом в Париж. Напишу Вам обо всем немедленно.

Здесь хорошо. Отцвела сирень. Распустилось невиданное количество диких белых розочек. Ждем пионов и жасмина.

Отдыхайте получше!

Обнимаем Вас и Марину мы оба.

Ваша Лиля Брик

<p><strong>9</strong></p>

10. 2. 67

Дорогой Виктор Александрович, как Вы? Я жива, хотя две недели не выходила из дома — сердце, давление… Противно.

Ищу «Monde» со стихами, но пока не нашла. Поэмы Ваши читаю и перечитываю, «Триптих»[33] дала австралийскому поэту. Ему нравится, и он собирается перевести несколько стихотворений.

Группа «Чернышевский» («Особенный человек»)[34] скоро будет в Ленинграде. У Веры Павловны[35] есть Ваш адрес. Может быть, и мы приедем попозднее. Е<сли> б<удем> ж<ивы>. Видим мало кого — утомительно. Андрей[36] не то в Ялте, не то уже в Москве. Он не звонит. И я не звоню — все по причине усталости (с моей стороны).

Слуцкие живут на даче Эренбурга. Мы подолгу разговариваем по телефону. Он спрашивает о Вас.

Я соскучилась! Хочу видеть Вас и Марину. А еще посмотрела бы шедевры Кулакова.

Здоровы ли Вы? Я беспокоюсь.

Напишите!

Вас<илий> Абг<арович> низко кланяется.

Мы оба обнимаем вас.

Лиля

<p><strong>10</strong></p>

17. 2. 67

Дорогая Лиля Юрьевна!

Не писал Вам, потому что ничего особенного нет.

Пока болел, перечитал 17 томов Толстого, и, невзирая на все прелести его — тошно, особенно его трактат об искусстве — яростная и запутанная галлюцинация, вредный во все времена бред. Когда нужно будет расправляться с художниками (а это всегда дело небесполезное), над виселицами можно с наслаждением будет прочитать цитаты из этого трактата.

Событиями моя жизнь не обогатилась, а приключений не прибавилось. Путешествия по поликлиникам и по обкомам, нет слов, восхитительны, но не для меня.

Борьба с издательством за книгу — пока борьба Сизифа с камнем — мартышкин труд. Но надежда не угасает, и я уверен, что мой смех будет хотя и тихий, но — последний.

Хочу давно в Москву, но ничего не получается. Авось выберусь.

Пишу сам мало, трудно и плохо — вяло: в квартире гам и гул, как в бане, и последствия стрептомицина — обыкновенные обстоятельства!

«Это не уныние, — как сказал бы советский демагог, — а оптимистическая трагедия».

На перевыборном собрании у нас в Союзе я метал молнии и размахивал бичом Ювенала в течение десяти минут, призывая к национализации советских журналов и издательств.

Пишу книгу прозы на тему: первый день нашествия монголов на Русь[37].

Веселюсь, одним словом!

Вот и alles[38]!

Здоровы ли Вы?

Перейти на страницу:

Похожие книги