Переплетаясь с тобой (ЛП)

Напряжение в его позе заметно ослабло. Должно быть, он очень сильно волновался, как я отреагирую на то, что он сделал ради меня. Если честно, меня это беспокоило. Означало ли это, что моя благодарность доказывала, что я была гораздо более повёрнутой, чем сама осознавала.

Потом я вспомнила руки моего сводного брата, которые были повсюду… как он всем своим весом вдавливал меня в матрас… разрывающую боль между ног, как он вдалбливался в меня снова и снова…

Я задрожала от новой волны ярости. Если уж радость от того, что ублюдок был мёртв делал меня повёрнутой, то так тому и быть.

Гидеон сделал глубокий вдох. Он дотянулся рукой до груди и потёр место над сердцем, будто испытывал боль.

— Я люблю тебя, — сказала я ему, мои глаза жгли слёзы. — Я так сильно люблю тебя.

— Ангел.

Он подошёл ко мне быстрыми шагами, роняя ключи на пол и запутываясь обеими руками в моих влажных волосах.

Его трясло, а я плакала, переполненная чувствами от осознания того, насколько сильно он нуждался во мне.

Наклоняя мою голову под нужным ему углом, Гидеон впился в мой рот со жгучим обладанием, медленно пробуя меня на вкус, углубляя поцелуй. Его страсть и голод взорвались в моих чувствах, я вскрикнула и схватила его за футболку. Он прорычал в ответ, и этот звук отдался вибрацией во мне, заставляя мои соски напрячься и пуская мурашки по коже.

Я начинала растворяться в нём, скинув кепку с его головы, чтобы погрузить свои пальцы в чёрную шелковистую гриву его волос. Я полностью отдалась нашему поцелую, смущённая его буйной похотью. Из меня вырвалось рыдание.

— Не надо, — выдохнул он, потянувшись и беря в руки моё лицо. Он посмотрел мне в глаза.

— Меня разрывает на части, когда ты плачешь.

— Это слишком, — задрожала я.

Его прекрасные глаза смотрели также устало, как и мои. Он мрачно кивнул.

— То, что я сделал…

— Не это, а то, что я испытываю к тебе.

Он потёрся кончиком носа о мой, его руки с благоговением скользнули по моим обнажённым рукам, руки, на которых была кровь, что только усилило мою любовь к нему.

— Спасибо, — прошептала я.

Он закрыл глаза.

— Боже, когда сегодня вечером ты ушла… я не знал, вернёшься ли ты… думал, что потерял тебя…

— Ты тоже нужен мне, Гидеон!

— Я не стану извиняться. Я сделал бы это снова, — его пальцы сжали меня. — Альтернативой были лишь обычные приказы: повышение безопасности, бдительность… до конца твоей жизни. Не было никакой гарантии, что ты будешь в безопасности, только если Натан будет мёртв.

— Ты порвал со мной. Отдалился от меня. Ты и я…

— Навсегда, — он прижал кончики пальцев к моим губам. — Всё кончено Ева, не спорь о том, что уже нельзя изменить.

Я оттолкнула его руку.

— Кончено? Теперь мы можем быть вместе, или нам нужно скрывать наши отношения от полиции? Есть ли у нас вообще отношения?

Гидеон задержал мой взгляд, ничего не скрывая, позволяя мне увидеть его боль и страх.

— Поэтому я здесь, чтобы спросить у тебя.

— Если это зависит от меня, я никогда не отпущу тебя, — сказала я решительно. — Никогда!

Руки Гидеона скользнули вниз по моему горлу к плечам, оставляя пылающий след на моей коже.

— Я хочу, чтобы это было правдой, — сказал он мягко. — Я боялся, что ты сбежишь, что будешь бояться меня.

— Нет, Гидеон.

— Я бы никогда не причинил тебе боль.

Я схватила его за пояс штанов и потянула, но даже тогда я не смогла сдвинуть его с места.

— Я знаю.

Физически, он точно не мог причинить мне боль, у меня не было никаких сомнений; он всегда был так заботлив и осторожен со мной. Но эмоционально, моя любовь была направлена против меня.

Я всегда боролась с безоглядной верой в то, что Гидеон точно знал, в чём я нуждалась, и с настороженностью, которая шла из разбитого сердца, которое всё ещё пыталось излечиться.

— Правда? — он вглядывался в моё лицо, как обычно замечая то, чего не было сказано. — Отпустить тебя… это бы меня убило, но я никогда не причинил бы тебе боль, чтобы удержать тебя.

— Я никуда не хочу уходить.

Он громко выдохнул.

— Завтра мои адвокаты будут разговаривать с полицией, чтобы понять, как обстоят дела.

Наклонив голову назад, я нежно коснулась его губ. Мы договорились скрыть преступление, и я соврала бы, если бы сказала, что это меня не беспокоило — в конце концов, я была дочерью полицейского — но альтернатива была слишком ужасной, чтобы её рассматривать.

— Я должен знать, что ты сможешь жить с тем, что я сделал, — сказал он мягко, накручивая прядь моих волос на палец.

— Думаю, что смогу, а ты?

Его губы снова нашли мои. — Я могу пережить что угодно, если ты будешь со мной.

Я просунула руки под его футболку, ощущая тёплую золотистую кожу. Его мускулы были твёрдыми под моими ладонями, его тело — соблазнительное и мужественное произведение искусства. Я облизала его губы, мягко покусывая зубами. Гидеон застонал. Звук его наслаждения ласкал меня.

— Трогай меня, — слова звучали, как приказ, но тон звучал, как мольба.

— Трогаю.