А кошка гуляла сама по себе,
И так доверяла кошачьей судьбе,
Что не укрывалась, что не береглась,
Свои девять жизней сгубить не боясь.
И градины крупные били не раз,
И люди бездушные метили в глаз,
И ветром тянуло к чужим городам,
И голод прилипчивый шёл по следам.
Но только напрасно и дождь, и пурга,
И сумерки, рыкая, как на врага,
Её обступали. По кромке земли
Она продвигалась туда, где вдали
Мерцало, как красные блики в бору,
Когда свет и тень затевают игру,
То самое, что не узнаешь, пока
Находка не станет смертельно близка.
***
Время идёт.
Вчера ты ходил с дубиной на вепря,
Сегодня стреляешь железом,
А завтра так громыхнёт,
Что не разберёшь,
То ли пророк Илия,
То ли ты сам одним нажатием кнопки.
Время идёт,
И не отсидеться в кустах
На задней парте, на Чукотке.
Небо одно и то же.
Вечер перетекает сквозь узкое горлышко
Песочных часов.
Вспомни – в одном мгновении
Ты уловлен в силок.
Всё остальное – лишь вероятности.
***
Я сделалась ближе к природе,
А значит, могу говорить
На её языке.
Встаю я, как солнце восходит,
Ложусь до вечерней зари,
Зажав образок в кулачке.
Освоила тропы лесные,
И спорящих птиц голоса
Различаю вполне.
До дрожи реальные сны я
Смотрю – и смотрю в небеса
В распахнутом настежь окне.
Жизнь
Смотрю на жизнь: впервые ничего
Не требуют. И я могу забыть
Всё то, чему учили, оттого,
Что жизнь меня сама взялась учить.
Впервые мне не нужно быть другой
И память чем-то важнымзагружать.
Пришли ко мне младенческий покой,
Способность слушать, слышать, созерцать,
На дождь смотреть и растворяться в нём,
Без грусти краски осени встречать,
Чуть прикорнувши, забываться сном,
Бездумно на вопросы отвечать.
Как будто детства раннего пора
Ко мне вернулась двадцать лет спустя.
Тогда я знала: в жизни всё –игра,
И на земле мы временно, в гостях.
А после оказалось: нужно роль
Учить, и повторять за годом год:
Земля – планета лжи, скорбей юдоль, –
Пока обратный движется отсчёт.
Впервые ощущаю всей душой,
Свободна и молчать, и говорить:
Любое время года хорошо
И может чем-то новым одарить.
Пока бесшумно по лесу иду,
Ко мне приходят строки, как друзья.
На шелест листьев я слова кладу.
Жаль, повторить ту музыку нельзя.
***
На лице беременной печать.
Истончились хрупкие черты.
Теплится внутри неё свеча
Сквозь сосуд священной красоты.
Заострился профиль и горят
Чёрными агатами глаза.
Справа от неё встаёт заря,
Слева разражается гроза.
И уже налажены мосты
Между миром этим и иным.
А слова молитв её простых
К небу поднимаются, как дым.
Слышат их всегда на небесах,
И ответ на крыльях ей несут.
Жизнь и смерть, качаясь на весах,
Неспеша свершают Божий суд.
***
Я стану такой же, как жизнь, неизбежной,
Что гальку шершавую делает гладкой,
Что пряжу колючую делает нежной,
Степную дикарку – послушной лошадкой.
Пиши же на мне свои руны, Смотритель!
Я дерева крепче, ровнее металла.
Мне жизнь – беспощадный, но верный учитель,
Что знает приёмчиков хитрых немало.
Назад оглянусь – словно в тёмную воду
Уводят следы, изгибаясь кругами.
Немного ещё – оттолкну и свободу:
Пусть тащат ребята по речке баграми.
***
Мне жизнь не сахар. Но она
Мне слаще мёда и вина.
Не обменяю, не продам
Свою судьбу я никогда
Ни за какие барыши,
Ведь у неё, как у души, –
Ни стоимости, ни цены.
На ней отметины видны
Огромных крыльев Божества,
Следы небесного родства.
***
Мне ли в поэзии место искать?
Встану, как водится, где-то в притворе.
Будут пульсировать вены в висках,
Зелень в глазах разольётся, как море.
Место бы мне отыскать на земле –
Там, где трава да нагретые камни,
Норы кротовые в гуще полей
Ржи, что поклонится наверняка мне.
Станут ли ставить меня в бабий ряд
С нежной ахматовской силой пастельной,
Или с цветаевским бунтом сравнят –
С рокотом юным тирады бесцельной?
Всё это лирика, или слова –
Без корневищ, как перекати-поле.
В них ни дыхания, ни волшебства.
Им на земле – незавидная доля.
Лучше бы мне стать росинкой цветка,
Виться пчелою, простой и полезной.
В книгах ли мне вечной жизни искать,
Днесь истончаясь от жизни болезной?
Прав был сказавший: всё это слова.
В них серебро, а в молчании – злато.
Плод бы молчания тихо сорвать –
Буду тогда я безмерно богата.
Только не в силах никто запретить
Миру трещать безголосой трещоткой.
Всем предстоит нам искать и дойти
В срок до границы, предельной и чёткой.
Память
Нарисовать портрет и сохранить,
Век
И розами зарезанными чтить –
Что проще и пошлее может быть,
Чем дохлая процессия такая?
О нет, позвольте мне уйти в песок,
И стать травой, и ветром, и цветами,
Чтоб голос был над пропастью высок,
Как сосны, и провалы между строк –
Пространством между яркими стволами.
И если я останусь на земле,
То не в фальшивых и придворных фразах,
Не крошечной отметкой на шкале,
Не вазой на торжественном столе
Средь тех, кого не видела ни разу.
Останусь я на берегу реки,
Где рябь слегка подсвечена луною,
Где мирные деревья высоки
В тени благословляющей руки
И горизонт натянут пеленою.
***
Помнят, конечно, помнят.