Переплетенный

Пошатываясь, она развернулась и направилась к парковке. Что она собирается делать с этим парнем? То, как он отнесся к Шеннону, а затем и к Эйдену, и потом так черство извинился за свое поведение… то, что он ожидал благодарности от нее… девушка сжала зубы. Ну да, он извинился, но были ли извинения искренними?

Мустанг Пенни выехал из-за угла, как только Мэри Энн ступила на бордюр. За рулем была ее подруга. Девушка могла бы позвонить отцу и подождать, пока он за ней заедет. Или она могла пойти пешком одна — и возможно оказаться вкусной приманкой для волка — или же она могла бы разыскать Эйдена.

— Эйден, — позвала девушка, бросившись вперед. Она не видела его, но знала, что он мог быть недалеко.

Тот самый лоснящийся черный волк, но выше и больше, чем ей помнилось, выпрыгнул откуда-то перед ней в тот момент, когда она переходила через линию деревьев, окружавших школу. Она закричала, схватившись за сердце.

Он сердито прорычал, его зеленые глаза светились.

— Успокойся. Я не хочу делать тебе больно.

Одно слово все же весело в воздухе невысказанное, но очевидное.

Все же голос исходил не от девушки, она резко обернулась назад, ожидая увидеть кого-то сзади. Но нет, здесь не было никого, кроме нее и волка.

— Кто это сказал? — произнесла она дрожащим голосом.

— Поскольку здесь нет никого, кроме меня, я думаю, ты можешь ни о чем не беспокоиться.

На этот раз слова прозвучали за ее спиной. Она снова повернулась к волку, но никого не было рядом с ним.

— Это не смешно, — произнесла девушка более твердым голосом. Она бросила внимательный взгляд налево и налево. Дыхание с хрипом вырывалось из горла. Жарко. Нестерпимо жарко. — Кто здесь?

— Мне нравится, когда меня не замечают, действительно нравится. Присмотрись, я большой, я черный и я прямо перед тобой.

Она вгляделась в ярко-зеленую листву рядом с ней — никаких признаков жизни.

— Говорю же, это не смешно.

— Ты зря пытаешься найти здесь кого-то еще, девочка.

Мэри Энн снова обратила внимание на волка и нервно рассмеялась.

— Ты не можешь говорить со мной. Просто не можешь. Ты… ты же… ты же не человек.

— Какая ты сообразительная, что заметила. И ты также права насчет того, что я не разговариваю. Вслух.

Этого не могло быть. Его резкий голос эхом отдавался в ее голове, девушка застыла в изумлении.

— Это нелепо. Невозможно.

— Однажды ты рассмеешься над тем, что сейчас сказала, потому что, детка, я собираюсь открыть тебе глаза на целый новый мир. И оборотни — это только начало.

— Заткнись! — Мэри Энн потерла виски. Это было более чем невозможно, это было сумасшествие. Полнейшее безумие. Или, скорее всего, она действительно сошла с ума. И этот волк был галлюцинацией. Тогда это все объясняло. Какой-то волк — или точнее оборотень — провожающий ее до школы и поджидающий ее. Какой-то оборотень, голос которого она слышит у себя в голове.

Чтобы на это сказал ее отец?

Она догадывалась, какой будет ответ. Что она слишком много учится и слишком мало отдыхает, не давая себе расслабиться, и это такой сигнал о том, что мозгу нужен перерыв. На самом деле, об этом он и пытался предупредить ее утром.

Что если все настолько плохо, что ей нужно лечение? Эта мысль напугала ее, и девушка нервно рассмеялась. Она не хотела, чтобы такие сведения появились в ее медицинской карте. Весьма вероятно, это преследовало бы ее всю оставшуюся жизнь, лишая шанса попасть в интернатуру, чего она так хотела. Кто обратится к ней за помощью в решении проблем, если она сама не в состоянии справиться со своими.

Прощай пятнадцатилетний план.

Но вдруг, возможно, это все реально, сказала она себе. Какая-то ее часть цеплялась за надежду. И был только один способ выяснить все.

Мэри Энн медленно двинулась вперед и остановилась почти перед самым носом этого создания.

— В чем разница между волком и оборотнем? — неуверенно произнесла она, нарушая тишину. Сделай это. Просто сделай это. Затаив дыхание она протянула руку.

— Конечно, разница есть. Один всего лишь животное, другой может превращаться в человека. Что это ты делаешь?

Несмотря на то, что она ожидала на этот раз, что зверь заговорит с ней, девушка все равно удивилась и, взвизгнув, отшатнулась. Если она была неправа, если он был больше, чем галлюцинация, то мог укусить ее. Покалечить ее. Убить. Только не надо трусить сейчас.

— Разве ты уже не знаешь, что я делаю? Ты не можешь читать мысли? — Плод ее воображения был бы способен прочитать ее мысли, ведь так?

— Нет, я не умею читать мысли. Но я могу видеть ауру, цвета, исходящие от тебя. По цвету я могу понять, что ты чувствуешь, а дальше не составляет труда понять, о чем ты думаешь. Но сейчас в твоей ауре столько цветов, что я ничего не могу понять.

— Ну, я собиралась коснуться тебя. Только не двигайся, пожалуйста. — Отлично, теперь она еще и раздает ему указания, ожидая, что он их поймет. Могло ли все это быть шуткой? Мог кто-то снимать это на камеру, намереваясь потом посмеяться над ее доверчивостью? Конечно, нет. Никто не смог бы заставить слышать голос в ее голове. — Если ты меня укусишь, то я… я…

Зверь даже закатил глаза.