Переполох на Буяне

В другой день он получил бы от стражников по шее, чтоб впредь не врал. Но этим утром город полнился самыми невероятными слухами, так что стражники только руками развели…

Но это завтра, а пока луна бросала полотна света под ноги двум путницам, бредущим через луг. Луне было страшно, но она не рисковала укрыться в тучах, светила исправно.

Василиса уже скинула пережитый ужас, весело щебетала, только что не приплясывала. Яга шла медленно, ступала тяжело – видно, тяжело дался ей бой с чужеземным колдуном.

Вдруг девочка остановилась, вспомнив что-то непонятное.

– Ой, бабушка! Этот… которого ты побила… он же умеет отличать правду от вранья! А ты ему сказала, что стоишь на своей земле!

– Сказала. И он поверил. В этот момент я и выиграла бой. Не тогда, когда клюкой его прижала, а когда он дрогнул! Запомни, Васенка, на всю жизнь: если собьешь врага с толку – в тот миг и победишь!

– Но ты же солгала, бабушка! Ты в Град-Столице не хозяйка!

Даже в лунном свете можно было разглядеть ухмылку Яги – молодую, торжествующую ухмылочку.

– И это, Васена, запомни, пригодится: лучше всего врать правдой.

Старуха чуть приподняла подол, покачала носком здоровенного мужского сапога:

– Я на нашей поляне землицы нарыла, в сапоги насыпала. А потом на босу ногу эти сапоги натянула. Так что в трапезной я стояла перед князем и колдуном на своей земле, и было то правдой истинной! Полные сапоги своей землицы!

– Ой! Да разве же земля в сапогах помогает чары плести?

– Помогает, не помогает – откуда мне знать? Главное, враг поверил да испугался… О, вот и брод. Тебе, Васенушка, глубоко тут будет, лезь ко мне на закорки. А за рекой нам уже никто не страшен. Там мы уже дома. На своей земле.

Молодо-зелено

– Здравствуй, бабуля! По здорову ли живешь-поживаешь?

– Внучок! Родненький! Вспомнил, пришел навестить! Да что стоишь у крыльца?

– А чего твоя избушка от меня пятится?

– Ты ж ее прошлый раз пнул так, что долго на левую ногу хромала.

– Она тогда первая пинаться начала! Тпррру, проклятая, стой!.. Ну, то-то же!

– Ва-анька! Пусти меня, старую! Поставь сейчас же на крыльцо! Уронишь, орясина!

– Не уроню! Соскучился я по тебе, бабуля!

– Ну да, ну да, соскучился! Чай, живешь в далекой дали, за железными горами, за огненными реками!.. Поле да лесок тебе лень пройти, чтоб навестить бабушку.

– Не ворчи, бабуля, пришел же.

– А пришел, так в горницу заходи, на лавку садись. Сейчас блинков настряпаю… А чего ты – с мешком? Али подарок мне принес?

– Не-е… это… ну… припасы тут на дорогу маманя собрала. Ухожу я, бабуля. Проститься завернул.

– Ухо-одишь? Да что же это деется?! Далеко ли? Надолго ли?

– Как дорога ляжет. Пойду дела молодецкого искать, силушку свою пытать.

– А то здесь тебе дела молодецкого не найдется? Некому рыло начистить?

– Да начистить-то нашлось бы кому. Но мне и подраться в охотку не удается. И все из-за тебя, бабуля!

– Ох ты! Еще я и виновата, что дитё из дому собралось на четыре стороны!

– Надоело мне, бабуля, за спиной шепотки слушать: «Ивана не замай, он самой Яге внук!» Уйду в земли чужедальние, где о тебе никто слыхом не слыхивал!

– Ишь ты! Есть, стало быть, такие земли? Это я опростоволосилась, сплоховала. Коль туда добредешь, пошли мне весточку. Сяду в ступу, прилечу – будут меня и там знать!.. И кого ж ты воевать собрался?

– Для начала Тугарина Змеича заломаю. Он повадился к нашей деревне летать, коров таскает. Недоглядишь – и девок воровать начнет.

– А-а, эти-то края недальние. Чай, не земли басурманские.

– А рядом, за рекой Смородиной, на Брынском тракте Соловей-Разбойник засел. Заодно его с тракта и выбью.

– Ловко придумал, Иван-богатырь! Одной шапкой двух птиц сбить хочешь?

– Ну да! А нечего свистеть на прохожих-проезжих!

– Ай да внучок! Ай да молодец! А вот не замай наших! И не знаем, которые тут наши, а все равно не замай!

– Бабуля, ты что, смеешься надо мною?

– А ты только сейчас заметил? Ой, дурень ты, дурень! На Тугарина попер! Да с Тугарином даже сосед мой, Горыныч, тягаться не стал, миром округу поделили. И Соловей-Разбойник не единым свистом силен. Он на дубу сидит – под ним дуб гнется! У него железная палица в сто пудов. Как свистнет ею – мокрое место от тебя оставит! Эх, молодо-зелено! Мало тебя отец с матерью за уши драли!

– Они, бабуля, до моих ушей уже не дотягиваются.

– Оно и видно… Да нешто, внучок, все же пойдешь на верную погибель?

– Еще поглядим, чья погибель будет. Пойду, бабуля, и не проси.

– Не стану просить. Знаю: наше в тебе упрямство, семейное. Тебя уму-разуму учить – что лес боронить, что реку в хомут запрягать, что ежа против иголок гладить. Весь в меня, аж глядеть тошно… Смотри-ка, за разговорами и блины поспели. Ешь, касатик, да спать ложись. Утро вечера мудренее. Завтра тебя в путь провожу.

* * *

(В ту же ночь.)