Переполох в Академии Сказок (СИ)

Глава 29. Видит око, да зуб неймет

Василиса подскочила, бросаясь на помощь. Почему не разбудил? Ратислав мазнул по ней взглядом, полным облегчения, и прошептал:

— Хвала богам, знал ведь, беда с этими жадными до знаний девицами…

— Ты о чем? — обиженным шепотом уточнила Васена.

— Я тебя будил, а ты не просыпалась, будто не слышала вовсе, — признался богатырь. — И я решил…

— Уйти один? — вырвалось у Василисы.

Ратислав на мгновение замер, смерил ее таким взглядом, что Васене захотелось сквозь землю провалиться. А потом процедил, не размыкая стиснутых в тонкую нить губ:

— Наколдовать щит и биться на мечах. А после отнести тебя к целителям. Хорошего же ты обо мне мнения, Василиса.

Девица не нашлась, что ответить. Ей было совестно за свои слова, но, как говорится, вылетело — не поймаешь. Оставив Ратислава, она поспешила к дорожной сумке, на всякий случай. Проверила, на месте ли живая вода, поглубже затолкала самобранку, отданную Ратиславом ей, как хозяйке, чтоб не мешалась. И впервые пожалела о том, что ни единого боевого заклятья не знает. Обещала ведь, что не станет в пути богатырю обузой, так что же теперь?

Удивительно, на свист не приближался, хоть и чувствовали путники, что что-то к ним по полю движется. Не иначе как Соловей соратнику дорогу расчищал. Только какому? Откуда беды ждать? А шаги раздавались все ближе, шло неведомое нечто тяжело, сопя и фыркая, наступая на молодые стебли подсолнухов, отчего те прощально хрустели, роняя желтые головы.

Васена вдруг почувствовала, как накатывает на сердце тоска лютая, горе неотступное. Словно все, что прежде было в жизни ее светлого да прекрасного, осталось в прошлом, а впереди — лишь страдания и лишения. Тисками сжимала боль виски, но Василиса стояла, гордо выпрямив спину, дожидаясь своей участи. Она робко покосилась на Ратислава, тот недовольно морщился, но молчал, вглядываясь в темную рябь поля. И вдруг…

— Василиса, становись за мою спину! Скорее! — крикнул он.

Девица, зачем-то сжимая сумку в руках, бросилась к богатырю, спряталась за его широкой спиной. А поле волновалось, как доселе невиданное Васеной море во время шторма. Ратислав стоял напряженный, в любой миг готовый к броску, только и бросаться было не на кого, и ожидание выматывало куда сильнее, чем битва. Василиса и дышала-то рвано, будто забывая вдохнуть вовремя. В ушах протяжно звенело, ноги подкашивались, и она схватила богатыря за плечо, понимая, что делать так не следовало бы, что в бою она ему помешает. Но разум отказывался подчиняться.

— Держись, Василисушка, — попросил Ратислав, в голосе его больше не осталось раздражения или злости, словно про нечаянные Васенины слова он позабыл. Вряд ли это было так, но кто ведает, будут ли они живы через пару мгновений. А в мир мертвых обиды с собой уносить не след.

— Что это? — спросила девица, с трудом разлепляя пересохшие губы. — Боязно-то как…

— Лихо одноглазое, — выдохнул богатырь. — Несет оно с собой боль и горести, а подбирается долго для того, чтоб напугать как следует, разума да сил на борьбу лишить. Не на того напала! Ты, главное, меня слушай и ничего не бойся, поняла? И когда скажу, беги.

— Нет!

— Василиса, не время сейчас! На Искорку прыгнешь, скачи прочь без оглядки, поняла? Я догоню.

Васена глянула мельком на нервно топчущуюся кобылу. Рядом с ней озадаченно моргал вороной конь Ратислава. Сможет ли она оставить его, коли попросит? Разве не в том она упрекала самого богатыря? Так что же он теперь от нее требует? И догонит ли?

Назойливыми мухами роились мысли, но Василиса их слышала как-то вяло, будто чары Лиха оставляли лишь тоску и горечь. Значит, не желает Ратислав с ней вместе путь держать, один хочет до источника добраться? И правда, мешает она ему, да и пусть. Сколько их таких богатырей по миру бродит, ишь, возомнил себя самым сильным да могучим. А ее, Василису, спросил? Может, и не хочет она ничего, ей бы книги потолще, наставников да уроков побольше, в том и счастье. А не в крепкой мужской спине, что закрывает ее от напастей. Она и сама справится.

Мысли скакали, как лягушки по болотным кочкам, то проваливаясь в трясину, то выбираясь на поверхность. И будто бы они были Васенины, а будто и чужие. И с каждым мигом все крепче сжимал Ратислав меч-кладенец, а Василиса все больше погружалась в вязкую темную тоску. И богатырь перестал ей казаться соратником, скорей уж помехой.

В миг, когда раздвинулись стебли подсолнухов, вышагнуло оттуда Лихо одноглазое, Ратислав бросился на него с мечом, крича Василисе:

— Уходи! Скорее!

И она послушалась. Одним махом взлетела в седло покорной кобылы, пришпорила ее посильнее и унеслась прочь. От Ратислава, вздохнувшего с облегчением, и от огромного чудища, вышедшего к нему.

— Вот и встретились, горюшко мое, — уголком губ улыбнулся Ратислав.