Перепутья Александры (СИ)

   Я кивнула. Да и как можно дать отрицательный ответ, когда к носу приставлен плотно сжатый кулак?

   Открывая дверь палаты, я явственно почувствовала, что эта встреча перевернет жизнь. Навсегда. Пути назад не будет. Но четко я знала и другое - что никогда не обрету покоя, если сейчас струшу и уйду.

   Она была очень худая и бледная. Лежала без движения на белой постели. Скромно, словно не хотела занимать много места. Нет, я не увидела в ней сморщенной старушки. Не смотря на печать прожитых лет, в ней все еще чувствовалась прежняя стать и бесконечная грация.

   Как тихо было там. Лишь приборы отсчитывали удары сердца. Машины, иглы, провода - механические проводники жизни, которая еще едва уловимо теплилась в уставшем теле. А я все смотрела и смотрела в лицо старой женщины - такое умиротворенное, как у спящего ребенка, который видит хороший сон.

   - Кто вы? Что вы здесь делаете?

   Пронзительный голос ударил по ушам.

   - Простите, Тамара Даниловна, - поспешно извинилась Люба и быстро выдала спасительную ложь. Хотя почему ложь? Правду. - Это Саша. Она тоже ехала в том автобусе. Бедняжка сама только-только на ноги встала. Саша, это племянница Варвары Дмитриевны.

   - Здравствуйте, - я протянула руку женщине лет пятидесяти с глазами поразительно похожими на Варины. - Я едва знала вашу тетю. Но автобус... Я могу уйти, если это неудобно и больше вас не побеспокою.

   - Ну что ты, милая, какое беспокойство? - она ласково потрепала меня по щеке. Я вздрогнула. Но не от прикосновения. Интонация, с которой женщина произнесла слово "милая" тоже была знакомой до боли...

   Мы с племянницей устроились на диванчике в коридоре. Люба, окинув нас хмурым взглядом, удалилась сдавать смену, велев мне не засиживаться и не забывать про завтрак с процедурами.

   - Вы разговаривали с моей тетей в автобусе? - спросила Тамара Даниловна, разглаживая складочки на темно-синей юбке.

   - Совсем чуть-чуть, - не смея поднять глаз, соврала я. - Понимаете, я помню не все. Многие детали размылись. Но ваша тетя так и стоит перед глазами, - вот здесь я точно не кривила душой. - Кажется, она сказала, что была балериной. Ведь так?

   Естественно, я нарочно приписала себе эпизодическую амнезию, дабы иметь возможность выворачиваться из неловких ситуаций, если ляпну лишнее. Не скажешь же племяннице, что бродила с ее родственницей по странному месту под названием Поток, причем тетка была моложе на пятьдесят с лишним лет. Но расспросить Тамару Даниловну я была просто обязана. Убедиться, что известная мне Варина биография - реальна, и я не окончательно сошла с ума.

   Племянница между тем удивленно вскинула брови.

   - Это Варвара Дмитриевна вам сказала?

   - А что? - насторожилась я, поняв, что все-таки сморозила глупость. - Мне так запомнилось. Кажется...

   - Нет-нет, она действительно танцевала, - энергично закивала дама. - Но я потрясена, что она вам призналась. Эта тема в семье, мягко сказать, под запретом.

   - Почему? - настал мой черед изумляться. Насколько я успела заметить, Варя очень любила рассуждать о своей профессии.

   - Видите ли, - племянница замялась, а потом тряхнула мелированной головой и продолжила с ожесточением в голосе. - Варвара Дмитриевна в юности была очень талантливой, ей предрекали блестящее будущее в балете. В 23 года она получила главную роль, которая должна была стать отправной точкой в подъеме по карьерной лестнице. Но увы. Судьба распорядилась иначе. Главную мужскую партию танцевал ее молодой человек. Не стану называть имени этого индивида, все-таки оно известно в балетном мире, пусть его самого и в живых уже нет, - Тамара Даниловна замолчала, сурово поджав губы.

   - Что случилось? - не выдержала я, поняв, наконец, что именно показала Варе шестая комната. Не возможное будущее, а уже свершившееся прошлое. От которого точно не убежишь...

   - Он ее уронил, - племянница громко шмыгнула носом. - Нет, конечно, не специально. Но то, как этот молодой человек повел в себя в дальнейшем, я считаю самой настоящей подлостью. Варвара Дмитриевна повредила колено. Очень серьезно. И не смогла больше танцевать. Она и сейчас иногда хромает. А он... этот романтический герой сначала чувствовал себя виноватым, приходил, цветы носил. А потом ему опостылело возиться с девушкой-инвалидом. Как раз работу предложили в столичном театре, он и уехал, даже не попрощавшись. Проще говоря, сбежал. Это как раз перед войной было. Их труппу потом эвакуировали в глушь, поездил с гастролями по стране, выступал для солдат, для раненых, для женщин тыла. Ну а после, уже в начале 50-х, уехал работать заграницу, где и остался до конца жизни. А она так замуж и не вышла. Всю жизнь одна прожила. Билеты в детском парке на карусели продавала. Ей сидячая работа требовалась. Из-за больной ноги. Вот такая невеселая история получилась, Сашенька.