Перепутья

— Мы только так договаривались, — упорствовали поляки.

— А где тот договор? — перекричал их аукштайтийский боярин Гаршва.

— Это акт Кревской унии!

— Мы никогда не видели его, и ни один из нас не приложил к нему свою руку! — в один голос закричали жемайтийские бояре.

— Он закреплен и печатью вашего князя…

— Это насильно! Это за посулы! — раздалось со всех сторон.

В зале стало очень шумно: все сразу начали говорить, кричать, размахивать руками, стучать мечами по полу, и среди бояр Витаутаса послышались голоса, призывающие князя покинуть сейм.

Меньше всех на этом собрании говорили король Ягайла и князь Витаутас. Поначалу не вмешивались в споры бояр и королева с княгиней. Король вообще был обязан во всем слушаться своих вельможных панов, и ему уже заранее было сказано, на какие уступки он может пойти. Пусть даже будет рушиться все государство, но польский король в одиночку, без согласия своих магнатов, даже с королевой, не мог и не смел изменять их решение. Князь Витаутас ссылался на упорство своих бояр, так как хорошо понимал, что теперь он нужнее полякам, чем поляки ему. Он не придавал большого значения ни этому сейму, ни этим решениям; иначе, чем его бояре, смотрел он и на акт Кревской унии. Князь решил управлять Литовским государством, принимая во внимание не волю и пожелания польских панов, а руководствуясь собственным пониманием и во благо всех своих подданных. В других вопросах он легко шел на уступки, но тоже резко возражал против отделения от Литвы Луцкого княжества. Луцк был нужен ему как ключ к Черному морю. Кроме того, если признать Луцк частью Польского государства, то со временем придется отказаться и от других оспариваемых русских земель.

— Брат Витаутас, — заговорил Ягайла, подбодренный кивком головы епископа, — ты получаешь свою вотчину Тракай, Гродно, получаешь Жемайтию, русские земли… Мы прощаем тебе и твоим сторонникам все проступки… Далее, мы считаем тебя выше всех твоих и наших братьев… Что ж еще тебе требуется? Зачем тебе этот Луцк с Волынской и Подольской землями? У поляков они под боком, а тебе эти земли только лишних хлопот прибавят… Княгиня, переубеди своего князя.

— Светлейший король, еще в начале этого года через брата мазовецкого князя Генрика твоей милостью уже было подтверждено, что Луцк принадлежит Литве… Это было в Риттерсвердерском замке, — ласково ответила княгиня Анна.

— Но Луцк уже прикреплен к Польскому государству, — нетерпеливо заметил сандомирский воевода.

— Но тогда, когда он был утвержден как часть Литвы, он еще не был прикреплен к Польше, — довольно холодно заметил Витаутас и, словно почувствовав к чему-то отвращение, отвернулся к окну и нахмурившись задумался.

Установилась неловкая тишина. Витаутас шевельнулся, кашлянул и прищурившись продолжал (пристально смотреть в окно.

Все поняли, что князь не уступит. Король испугался, как бы он не покинул сейм, и, глянув на магнатов, заерзал на своем месте.

Епископ обменялся взглядами с Земовитом, посмотрел на королеву и кивнул ей.

Тогда заговорила наследница польского трона, королева Ядвига:

— Хорошо, светлейший князь, мы уступаем и отдаем тебе Луцк с Волынской и Подольской землями до твоей смерти. После твоей смерти все земли, принадлежащие Литве, кроме тех, которые ты, князь, с нашего согласия уступишь своему брату Жигимантасу, отойдут к Королевству Польскому… Твой брат Жигимантас будет княжить в вверенных ему землях на тех же условиях и только до своей смерти!

— А как будет с моими поместьями, которые муж записал мне в приданое? — спросила княгиня Анна.

Королева подумала и объяснила:

— Мы и наш муж, король Владислав, выдадим тебе, светлейшая княгиня, письменное обязательство в том, что ни мы, ни наши наследники не отберем этих поместий и позволим тебе владеть и пользоваться ими до твоей кончины!

Королева продолжала:

— Но и вы, светлейший князь и светлейшая княгиня, должны будете подтвердить свою верность Королевству Польскому, обещать не покидать нас, не искать другой власти, кроме той, которой сегодня мы одарим тебя; кроме того, вы пообещаете в случае необходимости всемерно поддерживать нас; всех наших врагов считать также своими врагами. А наших сегодняшних наместников в Литве и наших верных слуг, которые воевали против тебя, князь, с сегодняшнего дня вы обязаны считать своими друзьями. Все это вы, светлейший князь и светлейшая княгиня, сегодня должны будете подтвердить письменно.

— Аминь! — закончил краковский епископ и в знак согласия со сказанным склонил голову. Склонили головы и прелаты, и другие польские магнаты. Немного подумав, склонил голову и князь Витаутас, и княгиня Анна, а за ними и вельможные бояре.

«Хорошо, — подумал Витаутас, но не сказал этого вслух, — на сей раз уступлю я, однако в другой раз придется уступить вам».

Так подумав, он с княгиней подошел к королю и королеве и из вежливости поблагодарил за подарки. Но когда князь и король с близкого расстояния посмотрели друг другу в глаза, во взгляде каждого можно было прочесть какое-то взаимное недоверие.